Бессердечный

Я долго переживал яркие моменты жизни у себя в голове, вслух говорил лишь конечный результат: что где-то в двенадцать лет мне подарили арбалет, а дальше мы так долго говорили, что и не вспомнить. Затруднения пошли после шестнадцати: что-то помнилось лишь текстом в голове, что-то запахом рождественского стола и холодной зимней прогулки, и чем я подбирался ближе к восемнадцати годам, тем больше воспоминания ломали мою голову. Они ускользали, путались, толи это было моё день рождение, толи чьё-то ещё, но после бара, куда я зашёл с арбалетом и тремя парнями, которых я точно знал, даже услышал имя, а может и сам назвал – Сёма или Симон, точно не вспомнить. Меня поглотила тьма, и я тут же вышел в ещё светлый осенний день, через кое-какое время за мной вернулись и сказали, что скоро пойдём, но куда? Слова, как бы не старался услышать их – звучали чвакающие и размазано, словно все говорили в микрофон, который побывал в воде. Звуки эти нарочно искажались, и чем внимательнее я слушал их, чем сильнее сосредотачивался, тем они хуже звучали, тем дальше отходили и могли вовсе исчезнуть, а самое неприятное – переключиться на другое, совершенно ненужное воспоминание. С бара на школьный урок в классе так восьмом, когда учитель выговаривала одноклассника, Димку Ёрзина – он, как сейчас помню, разбил окно в шкафу. А в голосе парня из бара было что-то такое, что вызвало у меня страх и злость, и настолько сильные чувства, что наяву они заглушали, я чувствовал их прямо сейчас, хотя понимал, что причин тому попросту нет.

– Хоть убей, не помню дальше, они отворачиваются и не показывают себя! – сдался я, наконец, но Кира не желала останавливаться.

Мы решили, что в бар меня привели друзья, и возможно, тот рыжий из магазина, ведь в воспоминании, как и в реальности, я испытал одно и то же чувство: злость и страх. Мой разум разделился на две сущности – одна знала, что произошло, и прятала от другой правду, вымывала, закрашивала любой просвет воспоминания, обманывала ту, другую. А вторая сущность гналась за ней и где-то успевала вычерпнуть часть другую воспоминаний: лес, тёмный и тихий, арбалет смоляного цвета, что я разворачивал и бар, где рядом со мной таилось неприятное предчувствие. Кира запыхавшись, строила предположения, что в баре мои друзья и лес вижу во сне постоянно не просто так – память крутиться вокруг него, зная, в этой мелочи вся суть, но когда она посмотрела на меня, то замолчала.

– Что такое, Вильям, ты устал? – она повела бровями вверх и стала похожа на кота. – Больше не хочешь?

– Да, не то чтобы, просто в голове каша какая-то, – я перевёл пустой взгляд с кружки на Киру и увидел на серо-оранжевых часах над окном – одиннадцать двенадцать и как-то весело хмыкнул. – Я тебя сильно отвлёк – спать пора.

Кира повернула голову на часы и задумчиво уставилась на них.

– А, фигня!

Но я-то знал, что будет дальше – из кухонно-философского заточения в качестве помощника я вырвался в час ночи. Мы пару раз изменили план реферата, в конечном варианте оставили, только философию, убрав отсылки к медицине, математике и астрономии. И, конечно же, я не смог не заметить, что включился в работу на все семьдесят процентов, будто философия недалеко ушла от истории, которая давалась мне легко и за которую Кира получила в прошлый раз отлично. Картина нашей рабочей деятельности выглядела примерно так – в маленькой трёхметровой кухне мы сидели около ноутбука, ползая на облезлом голубом диване, и как муравьи шарили руками по столу от книги к книге – я говорил, что найти, а Кира зачитывала это. Чаще всего по книгам мы сверяли достоверность информации, ведь иногда в интернете можно найти что-то вроде: «После дуэли с Дантесом, Пушкин написал множество известных произведений…». И это и в правду хранится где-то на просторах интернет источников.

Начало декабря задалось, и краем глаза я наблюдал за метелью в окне и как-то расхотел идти завтра на работу. К половине второго в квартире, наконец, затихло и стемнело, диван оказался в моем распоряжении и мои мысли уже неслись в абсурдный поток размышлений. И донесли они меня до леса, сейчас он казался светлее, листва шуршала под ногами, словно яичная скорлупа, но до дерева я не дошёл, почувствовал, как всё сливается в один поток и умаивает меня. Утром я проснулся один и с неприятным ощущением, которое бывает, когда ты не можешь вспомнить, что тебе снилось. Тут можно это забыть, не придать значение, но ты скрупулёзно напрягаешься, но так ничего и не припоминаешь. Похоже на поход в кинотеатр – пока ты смотрел фильм, ты его помнил, но вот выйдя из кинотеатра, в голове всё стирается, и остаются лишь самые яркие моменты, и сама суть, конечная точка. В фильме суть быстро забывается, а во снах – нет.

Глава 8.

1