Бессердечный

Вильям предупредительно посмотрел на Кирилла, будто попытался считать его планы, но по лицу пробежала рябь недоумения, он так и ушёл, не попрощавшись, будто зная, с этими двумя он ещё встретится, хоть с одним из них он видеться не хотел. И так же он понял, что отстраняясь от Кирилла, он потеряет Киру ещё быстрее, чем это должно случиться.

Кира и Кирилл смотрели поодаль друг от друга в белоснежной пудре, они сыграли свои роли в маленьком спектакле для Вильяма. Он ушёл, и играть уже не имело смысла. Так они стояли ещё долго, боясь, что он вернётся, почувствует подвох и скажет: «Вы шутите? Я же всё знаю, не притворяйтесь!» и уведёт Киру за собой. Но он увяз в серой толпе, она утащила его далеко за пределы видимости глаз и своевременно поглощала других, жуя и перемалывая, превращая всех в одну серо-чёрную массу. В ней изредка пробивались яркие пятна, они отличались от других: выныривали, с кем-то встречались и вновь утопали в серой массе. Вокруг мелькали огоньки светофора, перемигивались с красного света на жёлтый, с жёлтого на зелёный, а на зелёном и красном медленный мир ускорялся и вызывающе ревел, то машинным, то людским шумом, даже вороны подчинялись этой системе.

Кира стояла у памятника с подавленным обескураженным лицом: ещё с утра она думала, что помогает другу, а сейчас горькое чувство обиды на саму себя подкралось к горлу и лицо её скривилось, она не понимала, почему это так беспокоит, расстраивает и ранит. Д неловко улыбнулась, чтобы не показывать своё настоящее состояние – она справилась, и через время запихнула даже самую маленькую мысль о предательстве поглубже и подальше от сердца во имя благих намерений.

Руки её сжали мягкие перчатки цвета топлёного молока, что принёс Вильям, словно они сохранили немного его тепла и запаха; она надела их и вернулась, обнаружив Кирилла на месте – он терпеливо ждал, а может просто так стоял и не знал, стоит ли уходить.

– Не ушёл? Ну и как тебе реакция, как она тебе? – их отделяли несколько шагов, а голос её был тих и расстроен.

– То, что нужно, да ты не стой там – пойдём лучше в парк. Зря пришли что ли? – он сверкнул зеленью глаз и, положив руку на плечо Киры, увёл её от холодного памятника.

Кира немного повеселела: подняла вверх фотоаппарат и потрясла им: « Конечно не зря! Ты даже не представляешь, как красив лёд под увеличением».

До льда они так и не добрались: где был лёд, бушевали шумные компании, а Кира хотела тишины и покоя, она давно отдала цветы молодому человеку – они мешали снимать, и всё искала укромное место. Они пробирались сквозь толпу спешащих в прокат людей через огромный парк мимо двух аллей с аттракционами – самый сезон для коньков. Аллеи выглядели застывшими, так, словно секунду назад всё работало и резко остановилось и осталось в том же виде. Но так только казалось, ведь большинство аттракционов разобрали, оставшуюся часть спрятали под брезентом, а самые массивные оставили, как есть.

Они скрылись в хвойной роще на клочочке земли среди белой глазури. Люди остались за рощей и мелькали силуэтами между стволами. Кира запечатлела юркнувший по волосам Кирилла солнечный луч, он заиграл медными кудрями и когда Кирилл подходил к Кире луч преломлялся сквозь стволы и пятнами играл на его одежде.

– Встань вот так. Нет! Улыбнись, вот, да, именно так. – Кира отошла вправо, слегка приблизила линзу, присела, чтобы изображение получилось снизу вверх. А Кирилл ждал пока на лице фотографа не отразиться довольство в виде искрящихся глаз и сытой улыбки.

– А как ты помогаешь Вильяму? – Кирилл подошёл, что бы посмотреть фото и наклонился к Кире, но она тут же убрала фотоаппарат – повесила его через плечо.

– Не то чтобы я знала как именно. Это произошло внезапно: при первой встрече он сказал, что потерял память, и я представила его, как закрытую дверь – к ней только ключ подобрать, и она откроется. Вот и я подбираю ключ, по ощущениям помогаю, – она ушла в раздумья и не только мысленные: Кирилл не сразу среагировал, что девушка, пройдясь взад-вперёд, уходит по новому направлению.

– Но у тебя же практика есть? Познания какие-то медицинские?

– Нет, этого у меня нет, есть только внутренние ощущения, что это делается непременно так. Его сознание выдаёт клочочки воспоминаний – абстрактное полотно: оно может быть и в тексте, и в видении, и в чувстве, да в чём угодно, вплоть до прикосновения и запаха. – Кира коснулась коричневого пальто, показывая как это, – Вот тебя когда-то сильно схватили за руку, очень сильно и когда это происходит в следующий раз – твой мозг отдаёт предупреждающий сигнал. Ты об этом забыл, но возникает ощущение, что это уже было – называется дежавю. Когда Вильям начинает что-то припоминать, я прошу его захватить этот момент и удержать.

– И получается? – Кирилл усмехнулся. Роща ещё не кончилась, а хрустящий под ногами снег говорил, что они здесь первые гости.