Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино

В целом аргументация критиков располагается в двух смежных, но не пересекающихся плоскостях. Первое измерение: белые не могут снимать фильмы про чернокожих, потому что это будут фильмы белых и для белых, а потому «Джанго освобожденный» — клишированное кино, которое укрепляет негативные стереотипы. Второе измерение: могут ли фильмы о рабстве быть развлекательными? А потому ввиду того, что развлекательное кино более популярное, в то время как все смотрят и обсуждают «Джанго освобожденного», на фильмы, в которых освещаются по-настоящему важные проблемы чернокожих, никто не обращает внимания. И хотя критики осведомлены, что фильмы черных про черных все же получают и награды, и внимание прессы, им этого, конечно, недостаточно.

Что касается второй линии аргументации критики, то журналистка Мун Харания (американка пакистанского происхождения) свою позицию сформулировала довольно точно. Она отрицательно оценивает «Джанго освобожденного», называя его «черным фильмом о черном насилии, созданным белым фетишистским взглядом и для белого фетишистского взгляда», и задается вопросом: «По крайней мере мы как социологи должны решить, могут ли когда-либо рабство и человеческие пороки быть объектами юмора или развлечения?»[326]. Что ж, это не такой уж и сложный вопрос. Коллега Харании (не журналистка, но ученая) Кейт Тимони (американка африканского происхождения) говорит конкретно: «Фильм предоставляет возможность для серьезных дискуссий о расизме, наследии американского рабства и прав человека в популярных медиа»[327]. Позиция Тимони не просто здравая, но и в целом более прагматичная: если есть повод обсудить важные вопросы в СМИ, почему бы этого не сделать? Впрочем, Харания своим вопросом лишь подтверждает то, что подход Тимони реально работает.

Что касается первой линии аргументации критического восприятия фильма, то Тарантино не угодил не только левым, но и правым. Почти все консервативные критики приняли «Джанго освобожденного» в штыки и сочли едва ли не личным оскорблением. В частности, чернокожий адвокат и медиаперсона Ларри Элдер заявил, что хотя в «Джанго освобожденном» мы наконец увидели долгожданного чернокожего героя, это неправильный герой. По словам Элдера, чернокожий герой, который направо и налево убивает белых, — это не то, чего ждали черные американцы от Тарантино[328]. Правоориентированной Дэбби Шлассел «Джанго освобожденный» не понравился не только как политический фильм, но даже как спагетти-вестерн. Она поставила картине едва ли не худшую оценку — четыре Маркса, одного правозащитника Джесси Джексона и одного борца за права чернокожих Эла Шарптона (она оценивает картины Рейганами, Обамами и т. д.)[329]. Еще один чернокожий правый, Армонд Уайт, остался недоволен тем, что Тарантино воскрешает неполиткорректный субжанр blaxploitation-фильмов, которые должны оставаться в позорном прошлом американцев[330]. Наконец, правый критик Джеймс Боумен предпочел придерживаться классической и универсальной линии критики, заявив, что «Джанго освобожденный» не имеет к реальности никакого отношения и потому недостоин серьезной политической дискуссии[331]. Единственным правым, кто был не слишком резок в оценке фильма, оказался консерватор Джон Хейворд. Признавая, что Тарантино не разделил бы такую трактовку, он все же сообщил своим читателям, что, только взяв в руки оружие, Джанго становится по-настоящему свободным человеком и получает возможность бороться за свою жизнь[332].