Бесы. Приключения русской литературы и людей, которые ее читают

Наконец прошлое пересеклось с настоящим, и мы достигли литературно-исторической вехи, которой я ждала, – возникновение самобытной романной формы. Книга Абдуллы Кадыри «Минувшие дни» считается первым узбекским романом; он публиковался в журнале «Инкилоб» с 1922 по 1925 годы. Действие происходит в Ташкенте и Фергане в период между 1847 и 1860 годами, время междоусобных распрей среди туркестанских ханств, создававших разные недолговечные союзы как с Россией, так и против нее. Герой романа – юноша из ташкентской купеческой семьи, торгующей обувью и домашней утварью. Он уезжает в Фергану, влюбляется, женится, но по доносу соперника его обвиняют в шпионаже. Спустя годы он выходит из тюрьмы, и мать принуждает его взять вторую жену, которая убивает первую из ревности, поскольку первая родила ему сына. Мальчик едет в Фергану и живет с родителями матери, а отец отправляется на войну и погибает. Во втором историческом романе Кадыри под названием «Скорпион из алтаря» действие происходит между 1865 и 1875 годами – последняя декада правления последнего кокандского хана. Кадыри называет хана феодалом, угнетателем крестьянства и мелких ремесленников. Несмотря на кажущееся соответствие его взглядов советской идеологии, во время чисток Кадыри казнили.

В наш последний день в Самарканде мы с Эриком пошли в парк, чтобы встретиться с дворником Хабибом, тем самым высоченным светловолосым парнем, с которым мы подружились в университете; вы с мужем должны сходить на аттракционы со мной, моей женой и семилетней дочкой, настаивал он. Но когда мы пришли в парк, там не оказалось ни жены, ни дочки – один Хабиб. Мы повели его на колесо обозрения, а потом он повел нас на карусели, там мы сели в вращающуюся люльку, подвешенную на цепях к ободу громадного диска, который одновременно крутился и наклонялся. Механизм был тряский и непредсказуемый, он то ускорялся, то замедлялся и, казалось, не остановится никогда. Меня тошнило, я старалась не дышать в надежде потерять сознание, но это не срабатывало.

– Вам понравилось? – спросил Хабиб по-узбекски, когда мы слезли. (Как и большинство молодых рабочих узбеков, по-русски он не говорил.) – Может, еще раз? Нет? Ну и хорошо. – На лице Хабиба было написано облегчение. – Меня там затошнило. Некоторые вещи хочется повторить. Но с этой конкретной штукой одного раза хватит.

Мы пошли к университету. Хабиб спросил, сколько мне лет.

– Двадцать четыре? Ты всего на два года моложе моей жены, и у тебя нет детей! Я думал, тебе семнадцать или восемнадцать! Тебе точно двадцать четыре?.. Мне нужно сказать пару слов твоему мужу. Не волнуйся, я не скажу ничего дурного. Только объясню, как женатый человек женатому человеку, что он должен делать. – Вдруг ему пришла в голову мысль, и он понизил голос: – А он знает, что он должен делать? И когда.

– Ну, думаю, знает…

– Я все равно с ним поговорю, – решил он. – А ты подожди здесь, погляди на цветы.

Мы дошли до сада возле Девятиэтажного дома; ряды диких с виду цветов с толстыми стеблями высотой по пояс, казалось, вылезли из пыльной земли за одну ночь: мексиканские аргемоны, наперстянки и гигантские плоские лиловые астры размером с суповую тарелку.

– Но он тебя не поймет, – сказала я Хабибу. – Он не знает узбекского.

– Поймет. – Хабиб оттащил Эрика в сторону и стал ему что-то объяснять, неистово жестикулируя. Эрик положил правую руку на грудь и с учтивым видом слушал. Через несколько минут Хабиб хлопнул Эрика по плечу, и они зашагали ко мне. – Ведь он понял, да? – спросил Хабиб, дергая Эрика за плечо. Эрик кивнул. (Он не понял ничего.)

– Сейчас мы должны набрать тебе цветов, – сказал мне Хабиб. – Ждите здесь. – Щурясь на оранжевом послеобеденном солнце, Хабиб направился к университетскому входу, бросил пару слов охраннику, затем двинулся в море цветов и стал срезать их перочинным ножиком. – Я выбираю тебе самые лучшие! – крикнул он. Я попыталась протестовать. – Не волнуйся, разве ты не знаешь, что я здесь главный садовник? Кто, по-твоему, посадил эти цветы? И у кого, как не у меня, есть право их собирать? – Букет вышел толщиной с человеческую ногу, Хабиб завернул его в старую газету и отдал Эрику. – Я не могу подарить их ей, потому что я не ее муж, подарить должен ты, – сказал он Эрику, обращаясь к нему громко и размеренно, словно к глухому.

– Он говорит, чтобы ты мне их подарил, – сказала я.

– Хорошо, дорогая, – ответил Эрик, вручая мне толстый-как-нога букет.

* * *

Попрощавшись с Хабибом, мы перешли через дорогу и по зеленому бульвару направились к памятнику Амиру Тимуру на встречу с Анваром. Из соображений некой скульптурной экономии самаркандские Амиры Тимуры имеют сильное сходство с Лениным: лысая башка, прищуренные глаза, брови V-образной формы, усы и козлиная бородка. Это знаки осознанности Божьего творения.

Прождав минут десять, мы услышали слабенькие шаги. Вдали поблескивал белый пузырь – Анварова рубашка, которая, подобно улыбке чеширского кота, вскоре воссоединилась с остальным Анваром.