Без любви, или Лифт в Преисподнюю

Не раздумывая, Руслан выпрыгнул через окно избушки и с разбегу бросился в воды озера с головой. Когда вынырнул, заторможенность как рукой сняло. Проплыл саженками вперёд – назад, нырнул и всплыл, лёг на воду, раскинув руки в стороны крестом. Тишина. Солнце в зените и припекает. Небо безоблачно, глубокая синева ослепляет. Хорошо, ай как хорошо! Как будто на свет заново народился.

О чём средь мрака ночи грезишь, от того средь бела дня сгораешь от стыда, и только время лечит. Бог времени жаждет жертв, и только лишь по мере приношений, насыщается его алчная утроба, а насытившись, он непременно явит милость страждущим, коль те выкажут терпение и такт.

Трава подсохла, ни травинка не шелохнётся. Недвижимый воздух горяч и сух. Вёдро. Первые ручейки пота стекают струйками меж лопаток. Испариной покрывается чело. На камнях вскоре хоть яичницу жарь. К вечеру опять жди грозы.

В беседке самовар попыхивает. Заварен чай с мятой и листьями ежевики – запах разносится далеко.

Станислав Вольтович с супругой и генерал в беседке за столом: пьют чай и беседуют о пустяках.

Тонкие бледные ручонки председателя торчат из широких рукавов рубахи, свисающих свободно едва не до локтей. И ворот размера на два великоват. Тощая морщинистая шея и вовсе сдаётся высохшим стручком, нелепо торчащим из-за шиворота; сверху нелепо насажена и болтается неприкаянно сушёная большая голова. Ни следа раздражения, ни беспокойства на лице. Пьёт чай, прихлёбывая, и глядит вперёд себя безразличным взглядом.

Руслан щурится на солнце, украдкой поглядывая на Татьяну Ивановну, и оценивает, прикидывая в уме: на ощупь это было бы ох-хо-хо как мягко и тепло – незабываемо. А впрочем, в темноте, да спросонья среди ночи… Не-не-не, не дай бог: жена шефа – это почище будет, нежели сам шеф. Хлопот потом не оберёшься.

– Присаживайтесь, Руслан Милославович, милости прошу, – приглашает генерал, подвигаясь на скамье и предлагая занять место подле себя, – и будьте как дома. Блины. Сметана. Мёд. Оставьте местечко в желудке и для плова. Вы ведь, надеюсь, не откажетесь от ужина?

– Вроде как собирался уехать сегодня до темна, – отвечает и думает сам: ай, как жаль.

– Напрасно. У Али плов что надо! Я приглашаю вас провести ещё один чудесный вечерок в компании друзей. А завтра утром – и тронетесь в путь.

Руслан с сожалением оглянулся: Яков Филиппович, сидя в качалке под зонтом на мосточке, удит рыбку в озере, вроде как прикорнув чуток.

Осмотрелся округ: Жанна и Лёля на лужайке, размахивая ракетками, гоняют по воздуху волан – слышен смех задорный и упрёки: ну куда тебя несёт!

Как жаль, взгрустнул с укором про себя, что настолько был не дальновиден, чтоб не пометить. Оставь в порыве страсти отметину на память, – укромное местечко, глядишь, кто и прикрыл бы косынкой от загара. Впрочем, к чему ему глупые улики?! Лишённое покрова тайны, ночное приключение отнюдь не столь занятно, а быть может – даже пошло, и чарующая ночь вдруг в свете дня показалась бы ему пресней воды озёрной.

Генерал смотрит ему прямо в глаза. В глазах Руслана немой вопрос.

– Софья Андревна уехала с утра пораньше, – отвечает, неужели прочитав-таки мысли, генерал.

– Совсем?

– Что значит – совсем? А вам – что?! – нужно от неё?

– Мне? Нет. Извините, я просто так спросил.

И в голосе, и во взгляде генерала просверкнуло ревнивой молнией, и на лицо набежала хмурая тучка, но он тут же отогнал её прочь и, откашлявшись, осветил лицо деланной улыбкой. Сверившись с часами на руке, уточнил, видать, для порядка:

– Ещё с полчаса потерпеть.

– Простите, вы что-то сказали?

– Нет. Кстати, в крынке козье молочко. Свежее. Из деревни принесли. Говорят, утреннего надоя. Но как пить дать – врут: крынка из холодильника. Так что дай бог, чтобы вечернего. Но всё равно советую отведать. Чистый эликсир.

Руслан не без смущения поймал наконец взгляд жёлтых глаз Татьяны Ивановны. Ни тайны от супруга, ни явного ему намёка в них – скользнула безразличным взглядом мимо, чуть притормозив в полёте. И он с облегчением вздохнул. Нет, ну как только в голову ему могло прийти такое?! Руки не обманешь – хоть на ощупь, хоть на осязанье.

Руслан выпил молочка с полчашки и поморщился.

– Коньячку, что ль, не помешало бы с похмелья, не так ли? – предположил услужливо генерал.

– Не-не-не, что вы, Аркадий Наумыч, спасибо. Я за рулём…

– До трёх и после двенадцати – ни-ни, ни капли,– оживился с чего-то вдруг и невпопад Станислав Вольтович. – А в промежуток да хоть бочками. Таковы у нас порядки.

Ополоснул Руслан чашку в рукомойнике и наполнил её чаем. Густеющего майского медку уронил тягучую каплю в розетку. На тарелку – блин. Намазал маслом, завернул, обмакнул в мёд, сунул в рот и откусил. Запил чаем.

– Хорош чаёк, не правда ли?

Руслан кивнул, жуя. А вот с Софьей Андреевной промашечка вышла – не задавать, ни в коем случае не задавать наводящих вопросов!

– А я, знаете ли, люблю со сметанкой, да подсоленной, – говорит генерал.

– Это извращение, – наконец и Татьяна Ивановна отозвалась.