Без любви, или Лифт в Преисподнюю

Генерал: Боюсь, что ваша так называемая версия, которой вы морочите мне голову, зиждется на ничем не подкреплённом подозрении, опирающемся на логическое умозаключение. Априори я приведу вам с дюжину таких же взаимоисключающих друг друга предположений, и каждое будет иметь право на жизнь. И всё это исходит из каких-то полузабытых, седым туманом покрытых времён и непонятно к чему ведёт. Мы с вами профессионалы. И не к лицу нам гадать на кофейной гуще. Нужны факты, а не домыслы. Представляете, что будет, если мы с вами схватим ни в чём не повинного человека? Да ещё шуму наделаем!

Полковник: Вы шутите?

Генерал: Какие могут быть шутки?!

Полковник: Да вы только дайте мне этого невинного козлёночка в руки – я голыми руками с него живого овечью шкуру сдеру. Запоёт как миленький. Не запоёт – заблеет.

Генерал: Знаю я – эти ваши голые руки. Я, между прочим, в это кресло и помещён, чтобы этих самых невинных от беспредела оберегать. А вы мне… Да, в общем так…

Генерал смущённо откашливается, пряча лукавую ухмылку в кулаке. Полковник пристально глядит в упор упрямым взглядом, набычившись.

Генерал: Ваши проверенные данные, откровенно скажу вам, ломаного гроша в базарный день, я так подозреваю, не стоят. Теперь слушайте, как говорят у вас, – сюда.

Полковник: Это не у нас – так в Одессе говорят.

Генерал: Да какая разница, полковник? Денигин Николай Ремизанович и Рублёв Николай Евграфович – разные лица. Это установлено. Причём доподлинно. Их объединяет всего лишь то, что они тёзки, а к тому же внешне удивительно схожи, как братья родные. Антропометрический анализ, проведённый экспертами, действительно подтвердил некоторые крайне редкие совпадения, но различия однозначно указывают на то, что на двух фотографиях не одно и то же лицо. Фотографии сделаны хотя и в разное время, на различном оборудовании, но с разных физиономий. И возрастные изменения тут ни при чём. Увы – ва́м увы, а значит, и мне. Вот так-то. Это во-первых.

Во-вторых, коллега. Все свидетели, в том числе и близкие родственники, сотрудники, соседи и прочее и прочее, однозначно подтверждают обособленность одной фигуры от другой. Кстати, установлен факт их знакомства. Зафиксированы встречи на сугубо деловой основе, причём тому есть тоже очевидцы. Источники заслуживают доверия.

Полковник: Это обычный маскарад. Даю голову на отсечение.

Генерал: Голова, зёма, не тот орган, которым в нашем деле стоило бы столь легкомысленно пробрасываться.

Полковник, сжав зубы, опускает взгляд вниз, на руки, со сцепленными добела толстыми пальцами, и напряжённо молчит. Это свидетельствует о его крайнем нетерпении, но также и о том, что полковник не был бы полковником, если б не умел смирять свой характер в интересах дела. Годы службы научили его не только делать вид, будто он слушает, но и в самом деле внимательно слушать и даже слышать, безжалостно подавляя в себе позывы упрямства. Иной вопрос, насколько его обычно хватает.

Генерал краем глаза наблюдает за ним и тоже мотает на ус.

Генерал: Фактическая сторона дела вырисовывается следующим образом.

Денигин погиб насильственной смертью. Обычная пьяная драка на улице. Пострадал как невинный человек, решивший проявить благородство. Ну, дурак. Бывает. Оказался не в то время и не в том месте. И был похоронен. Убийцы (или убийца) не найдены. Его смерть подтверждена документами и не вызывает никаких сомнений. Могила, как вы сами утверждаете, там, где и положено ей быть, – на городском кладбище. Эксгумация тела на территории иностранного государства, увы, не в моей компетенции. Тут вам и карты в руки.

Рублёв спустя год тоже погиб насильственной, но не случайной смертью. Заказное убийство. Застрелен на пороге дома, где скрывался от своих недругов последние месяцы. Дом сгорел. Обгоревшие останки найдены и исследованы. Наёмники, уходя от погони, подорвались. Авария на скользкой зимней дороге. Кроме того, подозрение на взрывное устройство. Обычное дело: наняли и устранили. Либо случайный взрыв в результате аварии. Детали уже никому не интересны…

Полковник: Но дело-то и состоит из частностей – из деталей.