Без любви, или Лифт в Преисподнюю

Ни словом не обмолвившись в ответ, она встала с кресла и быстро вышла из ложи. Аркадий Наумыч поспешил следом, чуть-чуть позади и в стороне, в почтительном полушаге. Она пересекла пустынное фойе, оделась, позволив ему накинуть себе на плечи меховое манто.

Когда генерал хмуро надвинул шляпу на лоб, Софья Андреевна глянула презрительно и обронила:

– Шляпа вам не к лицу. Выбросьте её в мусорную корзину. Ну, и зонтик заодно: занимает руки.

И пошла на выход.

Аркадий Наумыч в отчаянии смял в руках свою шляпу и бросил назад гардеробщику, что подавал ему плащ с зонтом, и бросился вослед.

Мела влажной пылью сентябрьская морось.

Водитель большого красного автомобиля распахнул перед Софьей Андреевной заднюю дверь.

– Вы не обязаны следовать за мной, – сказала она, ни мановением не выражая намерения.

– Вы гоните меня от себя?! – в отчаянии воскликнул генерал.

Софья Андреевна вошла в автомобиль, и прежде, чем водитель захлопнул за ней дверь, с досадой промолвила:

– В своей машине я привыкла ездить сама.

Опустилось вдруг стекло, и Софья Андреевна, как если бы противно чувствам своим, но из жалости одной, сказала ему в назидание:

– Да, и будьте столь любезны, чтоб зарубить себе на носу: алые розы – это пошло…

Аркадий Наумыч открыл рот, онемев, – да так и окаменел, будто фигура изо льда. Залучись тут солнышком её улыбка, он бы попросту растаял – и осталось бы у театрального разъезда одно мокрое пятно от бравого генерала.

Софья Андреевна махнула рукой водителю:

– Поехали!

Красный автомобиль сорвался с места и помчал по мостовой, звучно хлопая по брусчатке большими колёсами.

Едва придя в себя, генерал в нетерпении замахал рукой – тут же подкатилась большая чёрная машина. Он впрыгнул на переднее сидение, чем несказанно удивил шофёра, и велел коротко:

– Следом! – И за неимением других слов, добавил для вящей ясности: – Потеряешь – уволю.

Взгляд молний не метал, голос раскатами грома не рокотал, но любой мало-мальски знакомый с Аркадием Наумычем человек с полувзгляда определил бы: генерала обуяло ледяное бешенство, и в ослеплении он готов убить и не заметить.

Шофёр вцепился в руль обеими руками, утратив вмиг вальяжные манеры. При взгляде со стороны, могло показаться, что ни один пешеход, из тех зрителей, что вдруг валом повалили из дверей при театральном разъезде и были очень неосмотрительны, пребывая ещё под впечатлением трагедии, не угодил под колёса только благодаря неимоверному везению или, что вероятнее, обыкновенному чуду.

На хвосте удержаться никак не удавалось, особенно на поворотах, когда задние огни исчезали из виду на несколько томительных секунд, но генеральский шофёр не был бы истым докой в водительском ремесле, если бы позволил на улицах города кому-либо вклиниться и заслонить преследуемую им цель.

Какой-то шальной гаишник, с дурацкой полосатой палочкой в руках и свистком во рту, вдруг бросился под колёса, телом преграждая дорогу. Шофёр едва удержал машину на мокром асфальте.

– Придурок! – заорал в окно, взбесившись, Аркадий Наумыч отпрыгнувшему старлею с лицом, как та бледная луна, что испуганно спряталась за хмурыми низкими тучами в неласковом небе. – Сгинь к чёрту! К чёрту!! К чёрту!!!

И кричит на шофёра:

– Вперёд! Трогай, рыба снулая!

Драгоценные секунды, однако ж, были потеряны – безвозвратно. Так неизменно случается, когда теряешь время, и не ценишь текущих мгновений вечности бытия.

Дорога была мокрая, грязь летела в лобовое стекло, и щёточки не переставали шаркать туда – сюда, вызывая ещё большее нетерпение.

– Упустили, – выдохнул наконец шофёр и обречённо добавил: – Можете сразу убить, не сходя с места. Или уволить.

И машина причалила к обочине.

Весь материальный мир будто схлопнулся внутрь себя, и установилась мёртвая тишина, подобная, наверное, мгновению накануне вселенского взрыва. Время остановилось…

Удар кулаком сотряс изнутри машину – и жизнь потекла своим мерным чередом.

– Трогай!

– Куда?

– Куда-куда! В театр, куда ж ещё?! За шляпой, за зонтом…

Едва Аркадий Наумыч поднялся по ступеням ко входу в театр, как парадная дверь открылась навстречу – и сквозь щель услужливая рука протянула ему плащ, смятую шляпу и зонт. Как будто ждали. Перекинул через локоть плащ, нацепил шляпу и, раскрыв зонт над головой, медленно пошёл вниз.

Водитель распахнул перед ним заднюю дверь машины.

Дождь внезапно прекратился.

Бросив плащ на сидение, Аркадий Наумыч возвёл тоскливый взгляд к ночному хмурому небу и не ощутил мокрых капель на своём лице. Закрыл зонт и буркнул:

– Отставить!

За весь вечер он не выкурил ни сигареты, и даже не ощущал позывов. Забыл. Это было настолько удивительно, что он пожал плечами и полез в карман за золочёным портсигаром.

Отошёл к колонне при входе. Прислонился спиной к холодному камню, который уже сушил ночной сентябрьский ветерок, и закурил, задумавшись.