Без семьи

— Видите, как умна эта обезьяна, — сказал Витали. — Она догадалась, что вы доктор, и протягивает вам руку, чтобы вы пощупали ей пульс.

Доктор, наконец, решился подойти к кровати и осмотреть Проказника. Он определил, что у него воспаление легких, прописал лекарство и велел ставить Проказнику горчичник и класть припарки. Я стал ухаживать за бедной, больной обезьянкой. Она понимала, что я стараюсь помочь ей и с благодарностью смотрела на меня.

В то время весь мой капитал состоял из пяти су.

Я купил на них леденцов, чтобы облегчить сильный кашель, мучивший Проказника.

^{«Доктор, наконец, решился подойти к кровати и осмотреть Проказника».}

Однажды утром Витали сказал мне, что хозяин постоялого двора требует денег и что если он заплатит ему, то у него останется только пятьдесят су.

Чтобы выйти из затруднения, необходимо было дать представление сегодня же вечером. Но как же мы будем играть без Зербино, Дольче и Проказника? Мне это казалось невозможным.

Однако, Витали все-таки подыскал залу, написал и расклеил афиши, купил на свои пятьдесят су свечей и разрезал их пополам, чтобы в зале было светлее.

«Что же мы будем играть?» — тревожно думал я. Скоро я узнал это. Барабанщик в красном кэпи остановился около дома, и, оглушительно пробарабанив, прочитал нашу программу.

Витали не поскупился на обещания. В представлении обещалось участие «известного во всем мире артиста» — это был Капи — и «всемирное чудо — молодой певец», — всемирным чудом был я.

Когда раздался барабанный бой, Капи весело залаял, а Проказник приподнялся и прислушался: они оба поняли, что это значит. Обезьяна даже вскочила было с постели, но я удержал ее. Ей хотелось, чтобы я принес ее генеральский мундир, красные обшитые галуном панталоны и шляпу с перьями. Она складывала руки, с умоляющим видом глядела на меня, а когда я не исполнил ее просьбы, она рассердилась.

В это время вошел Витали и сказал, чтобы я взял арфу и все нужное для представления. Услыхав знакомые слова, Проказник схватил за руку Витали и обратился со своими немыми просьбами к нему.

— Ты хочешь играть? — спросил Витали.

— Да, да, да! — ответил, хотя и без слов, Проказник.

— Но ведь ты болен, мой миленький Проказник!

Однако, взять с собой обезьяну, несмотря на все ее просьбы, было невозможно. Это значило осудить ее на верную смерть. Я положил в печку самые толстые поленья, чтобы она топилась подольше, завернул Проказника в одеяло и, расцеловав его, ушел вместе с Витали.

В зале все уже было приготовлено. Оставалось только зажечь свечи, но Витали решил зажигать их, когда соберется побольше публики, чтобы свечей хватило до конца представления.

Публика мало-помалу собиралась, но ее было очень немного. Делать нечего, пришлось осветить залу и начать представление.

Я вышел и, заиграв на арфе, спел две песенки. Публика приняла меня холодно, и только немногие аплодировали мне. Это привело меня в отчаяние. Ведь я пел для бедной, больной обезьянки. Мне так хотелось тронуть зрителей и заставить их заплатить побольше. Успех Капи был гораздо больше моего. Ему много аплодировали, а когда он кончил, публика не только захлопала, но и начала стучать ногами.

Наступила решительная минута. Капи взял в зубы чашку и стал обходить зрителей, а я в это время плясал и думал: удастся ли ему набрать сорок франков, которые нам были нужны? Мне пришлось плясать очень долго, потому что Капи не торопился. Если кто-нибудь не давал ему денег, он, как всегда, останавливался, и начинал хлопать зрителя по карману. Наконец, он вернулся, и мне можно было остановиться. Я и Витали взглянули на чашку, она была далеко не полна.

— Мы исполнили нашу программу, — сказал Витали, — но так как свечи еще не догорели, то я спою несколько романсов. После этого, Капи еще раз обойдет публику и, может быть, те зрители, которые не могли найти своих карманов в первый раз, станут теперь ловче.

Никогда я не думал, что Витали умеет петь так хорошо. Я забился б уголок и заплакал. Сквозь слезы я видел, как сидевшая в первом ряду дама начала аплодировать изо всех сил. Это была хорошо одетая женщина, рядом с ней сидел мальчик, очень похожий на нее лицом. Когда Капи собирал деньги, эта дама, к моему удивлению, не дала ему ничего, но сделала мне знак, чтобы я подошел к ней.

— Я хотела бы поговорить с твоим хозяином, — сказала она мне.

Меня удивило, что такая важная дама хочет говорить с Витали. Было бы гораздо лучше, если бы она, вместо разговора, положила что-нибудь в чашку Капи. Однако, я все-таки пошел к Витали и передал ему ее слова.

В это время вернулся Капи. Теперь в чашке было еще меньше денег, чем в первый раз.

— Что нужно от меня этой даме? — спросил Витали.

— Она хочет говорить с вами.

Витали неохотно подошел к ней и очень холодно поклонился.

— Извините, что я побеспокоила вас, — сказала дама. — Мне хотелось поблагодарить вас.

Витали снова молча поклонился.

— Я люблю музыку и понимаю ее, — продолжала дама. — У вас замечательный талант, и я благодарю вас за доставленное удовольствие.