Безрассудная

Меня пробирает дрожь. Я сглатываю, чувствуя тошноту, но понимаю, что не могу позволить себе потерять то немногое, что осталось в моем желудке.

— Я могла бы винить тебя за бессонницу, — мой голос превращается в хриплый шепот, и, честно говоря, я не хочу спать, если это будет означать, что я буду видеть ее такой. Снова. Я просто не могу… Не могу…

Я не замечаю, что плачу, пока слеза не скатывается по носу. Тяжело вздыхая, я стираю ее и сжимаю пальцы вокруг зеленого жилета, скрытого под курткой. Мой палец проходится по ровной строчке кармана, чувствуя каждый дюйм ее усердной работы.

Если я хочу сдержать данное Адине обещание, то должна выжить. Я должна жить, чтобы носить этот жилет в память о ней.

И я полна решимости сделать это.

Я снова шепчу что-то в темноту, мои глаза запоминают мир вокруг, прежде, чем я проваливаюсь в сон.

— И я отомщу. За нее.

Глава шестая

Кай

Серебро блестит в заходящем солнце.

Я упиваюсь сиянием голубых глаз, утоляя свою жажду.

Ее веснушки напоминали песчинки, окружающие нас.

Серебряный клинок такой же острый, как ее язык, проскакивает между быстрыми пальцами.

Это она.

Вот она. Просто стоит там. Смотрит и оценивает так, будто я незнакомец. Будто я стою не больше, чем монеты, которые она готовится стащить из моего кармана.

Будто я не тот, кто разрушил ее жизнь. Будто она не виновна в том, что сделала с моей жизнью тоже самое.

Она приближается ко мне и выглядит настолько знакомой, что я по привычке улыбаюсь. Естественная реакция на ее присутствие. Внутри что-то болезненно сжимается, когда она наконец останавливается передо мной, заложив руки за спину. Рассматривая ее, я рассеянно потираю рукой в области сердца, чувствуя необъяснимую тревогу.

Качаю головой в тщетной попытке прояснить мысли.

Я должен что-то сделать. Я должен…

Ее губы растягиваются в улыбке, после чего он всматривается в мое лицо.

Грудь пронзает боль, похожая на удар тупым ножом.

— Здравствуй, принц, — ее бархатный голос звучит так умиротворенно, что по спине пробегают мурашки. — У меня есть для тебя подарок, — спокойно произносит она, мило улыбаясь. — Нечто, что будет напоминать обо мне.

Она достает что-то из-за спины и протягивает мне. Ее пальцы сжимают пучок тусклых, голубых цветов.

Незабудки.

Я начинаю улыбаться, но улыбка застывает на губах. Мой взгляд падает на букет цветов — тех самых, что я подарил ей в нашу последнюю ночь, которую мы вместе провели под дождем. Затем я внезапно отшатываюсь от того, что вижу, и хватаюсь за грудь из-за колющей боли.

— Что с тобой? — невинно спрашивает она. — Что случилось, Малакай?

Я задыхаюсь, глядя на липкую кровь, что стекает по ее рукам. Каждый стебель окрашивается в тошнотворно-красный цвет, притупляя яркость увядающего в ее ладони цветка.

— Ты… — заикаюсь, качая головой. — Его кровь. Это его кровь, не так ли?

Выражение ее лица повторяет мое собственное, шокированное и искаженное болью.

— Я сделала то, что должна была. Я делаю то, что должна.

Ее взгляд ужесточается, отражая ее решимость. Она подходит ко мне, роняя цветы, и тянется своими окровавленными руками к моему лицу. Я отстраняюсь, едва не спотыкаясь и пытаясь избежать ее прикосновения.

— Что ты наделала? — мой голос ломается. — Посмотри, что ты наделала. Что ты заставляешь меня делать.

Внезапно я ощущаю боль в области груди.

Это сердце.

И вот тогда я вспоминаю, что должен с ней сделать.

— Что натворил ты, Силовик? — ее голос дрожит, он полон горечи и яда. — Значит, когда ты убиваешь — это нормально? Хм?

Она делает шаг ко мне, но я остаюсь на месте.

— На твоих руках столько же крови, Кай. Разница между нами лишь в том, что ты отказываешься это признать.

Я качаю головой, снова начиная отступать.

— О, так ты не веришь мне? — она почти смеется, видимо, находя это забавным. — Ты весь в крови.

Я опускаю глаза на окровавленные руки. Взгляд скользит по телу, и дыхание учащается.

Я весь в крови.

Кровь на волосах. Кровь, что скапливается под моими ногами. Кровь во рту.

— Нет, нет, нет…

— Продолжай, — она бросает вызов тихим голосом. — Пролей мою кровь и смешай вместе с остальной.

Я кричу.

Мои глаза распахиваются.

Я моргаю, глядя в чернильное небо и ощущая движение песка под спиной. Пока я осматриваю импровизированный лагерь, сердце колотится, а глаза привыкают к темноте. Дюжина дремлющих Гвардейцев лежат на пустынной земле, окружая догорающий костер.

Горло саднит.

Кричал ли я?

Если я и разбудил кого-то из своих людей, то они достаточно умны, чтобы притвориться, будто ничего не слышали. Я медленно сажусь. Спина болит от дней и ночей, проведенных на неровном песке и в жестких седлах. Грязные волосы щекочут лоб, и я провожу по ним пальцами, прежде чем согреть руки у огня.

Я нахожусь в этой чертовой пустыне уже четыре дня.

И не могу найти никаких следов ее присутствия.

По крайней мере физических.

И все же, я вижу ее повсюду. Она преследует меня. Половину времени я задаюсь вопросом: не мертва ли она, не забрала ли пустыня еще одну душу, поглотив и выплюнув лишь призрак, чтобы заставить меня страдать.