Безрассудная

И я бы хотел, чтобы так оно и было. Хотел бы, чтобы чувства не затуманивали мой разум и суждения. Хотел бы, чтобы она не была нужна мне так сильно, чтобы я мог завершить эту миссию. Довольно утомительно бороться с каждым импульсом, побуждающим меня объяснить, почему я это сделал. Почему я должен это сделать.

Моя жизнь мне не принадлежит. И по этой причине она никогда не сможет быть со мной.

Как будто это имеет значение. Я разрушил доверие, которое было между нами. И теперь я не более чем тот, кем был раньше, — ее враг.

Она молча подводит меня к тому месту, где под обломками рухнувшего здания все еще спрятан ее рюкзак, и быстро достает из него шарф, чтобы обмотать им свои легко узнаваемые волосы. Я вытаскиваю из кармана влажный платок чтобы обвязать им лицо, напомнив ей, что мы оба в опасности, если кого-то из нас узнают.

Она не соизволила ответить на эту завуалированную угрозу, а просто закинула рюкзак за спину и жестом велела мне отвести ее в ванную и постель. Именно этим я и занимался в течение последнего часа.

К счастью, вода в канализации была ледяной и использовалась для промывки туннеля, однако мы отчаянно нуждались в ванне и свежей одежде. И то, и другое будет непросто достать, пока мы скованы этой цепью. Но для начала мы найдем место, где сможем принять ванну.

— Не могу представить, что ты долго продержишься, не сказав ни слова, — вздыхаю я.

Цепь волочится между нами, скребя по земле и заполняя тишину.

Она даже не смотрит на меня. Ее глаза, сияющие голубизной в последних лучах заходящего солнца, устремлены на пустынную улицу. Полагаю, я заслужил ее молчание. Хотя, надо отдать ей должное, не думал, что оно продлится так долго.

Я сворачиваю на более оживленную улицу, чувствуя, как от напряжения кандалы впиваются в лодыжку. Торговцы разбирают свои тележки на ночь, бесстыдно наступая на ноги всем, кто попадается им на пути. Я направляюсь к главному рынку, ощущая, как натягивается цепь, когда я тяну Пэйдин, заставляя ускорить шаг.

Цепь.

Я резко останавливаюсь, чувствуя, как ее ладони касаются моей спины, а затем и ее нос. Разворачиваюсь к ней, но она, кажется, смотрит куда угодно, только не на меня. К этому моменту я, как обычно, теряю терпение. Я беру ее за подбородок и осторожно поворачиваю лицом к себе. Она впивается в меня взглядом, который я изо всех сил стараюсь игнорировать.

— Тебе придется стащить юбку.

Она приподнимает брови, и это первый признак проявления эмоций, который я вижу с тех пор, как мы покинули клетку.

— Не волнуйся, — сухо отвечаю я. — Я не прошу тебя разговаривать. Просто укради хотя бы чертов лоскут ткани.

— Вообще-то, я бы хотела посмотреть на то, как ты попытаешься, — она убирает мою руку от своего подбородка, казалось бы, удивляясь звуку собственного голоса.

Я выдавливаю из себя улыбку.

— Она говорит.

Игнорируя меня, она вскидывает руки с притворной невинностью.

— Я оставила свои воровские дни позади.

Качаю головой, прежде чем оглянуться через плечо и бросить взгляд на умирающую улицу.

— Да ты прям святоша. А теперь, если ты не хочешь снова оказаться в тюрьме, я предлагаю украсть что-нибудь, чтобы прикрыть цепь, а то она привлекает к нам много внимания.

— И чья это вина? — спрашивает она, скрещивая руки на груди.

— Ты, — говорю я, переводя дыхание, прежде чем продолжить, — невероятно сложное создание.

Она хрипло смеется.

— Возможно, тебе следовало бы подумать об этом, прежде чем приковывать себя ко мне.

— Да, какой огромный просчет с моей стороны. — Я отступаю в сторону, чтобы ей было видно улицу. — А теперь иди и покажи мне, на что ты способна.

— Я уже это сделала, принц, — фыркает она, протискиваясь мимо меня. — Когда обокрала тебя, помнишь?

О, я помню.

Я следую за ней, наблюдая, как она выглядывает из-за угла переулка. Как только я собираюсь зайти ей за спину, она опускает руку мне на грудь и отпихивает назад, даже не взглянув. Я не привык подчиняться приказам, не говоря уже о том, чтобы меня толкали. Но я вытягиваю шею, проглатываю свою гордость и делаю шаг назад, чтобы прислониться к стене и понаблюдать за ее работой.

Несколько тележек с грохотом проносятся мимо входа в переулок, но она остается неподвижной, не интересуясь тем, что они продают. Через несколько минут я вижу, как напрягаются ее плечи, когда она наклоняется вперед в предвкушении. И тогда я понимаю, почему.

Когда мимо проезжает следующая тележка, она без раздумий запрыгивает в нее. Взмахнув руками, она сбивает на землю кучу разноцветных юбок. Если бы я моргнул, то не заметил бы легкого движения, которым она пнула юбку под тележку.

— Мне так жаль, господин! — ее голос подскакивает на октаву, звуча невинно и невежественно. Торговец смачно ругается, после чего поднимает голову, чтобы найти виновника. Я борюсь с желанием сломать мужчине челюсть, когда его взгляд смягчается с каждой секундой, которую он проводит, жадно очерчивая ее взглядом.

— Это я виноват, мисс, — вкрадчиво произносит он, подходя ближе и опуская руку ей на плечо. — С вами все в порядке? Мне кажется, это было довольно больно.