Безрассудная

Маленькая коробочка на моем столе погребена под кипами исписанного пергамента.

Я прячу ее туда всякий раз, когда мне хочется подольше поразмыслить над своим решением. Решением, которое, как заверил меня Калум, было правильным. Хотя напоминание о правиле трех «Б» моего отца, сделавшее его великим королем, помогло мне еще больше в этом убедиться.

Мои пальцы барабанят по деревянному столу, звук получается глухим и резким.

Раздается резкий стук в дверь, что повторяет ранее издаваемый мной звук.

— Войдите.

Петли на дверях скрипят, после чего в комнату заглядывает Гвардеец.

— Ваше Величество. Прошу прощения, что прерываю, но вы просили меня…

— Значит, его нигде не видно?

Я слышу, как Гвардеец сглатывает.

— Нет, Ваше Величество. И никого из его людей тоже.

— А что насчет нее?

— Ничего, Ваше Величество.

Он уже должен был вернуться. Прошло больше двух недель, и он уже должен был вернуться. Он должен был привести ее ко мне. Или, может, он привел ее куда-то еще. Может, он никогда не собирался возвращать ее. Может, он сбежал с ней. Может, они убегают от меня — вместе. Потому что он уже должен был вернуться. Потому что…

— Мой Силовик уже должен был вернуться.

— Да, — мужчина горячо кивает. — Так и есть, Ваше Величество.

— Продолжайте прочесывать окраины города.

— Да, Ваше Величество, — он косится на дверь, практически умоляя о том, чтобы его отпустили.

— Ступай.

Коротко кивнув, он скрывается за дверью, тихо прикрыв ее за собой.

Я провожу по лицу перепачканной чернилами ладонью.

Он всегда выполнял свои задания. Вернее, он всегда выполнял задания, на которые отправлял его отец. Но я не он, не так ли? Отец напоминал мне об этом каждый день. А потом проводил остаток дня, тренируя моего будущего Силовика. Того, кто уже должен был вернуться. Того, кто убегает с ней. Или от меня. Или от своей жизни.

Я разрываю один из пергаментов, валяющихся на столе, а после роюсь в оставшихся, пока мои пальцы не натыкаются на маленькую коробочку, которую я спрятал под ними.

Я смотрю на нее так же, как и каждый день.

В королевстве думают, что я сошел с ума.

А я думаю, что куда-то погрузился. Возможно, в более темное место.

Я слышу, как перешептываются слуги, проходя мимо моей двери, вижу, как Гвардейцы провожают меня взглядом, когда я случайно прохожу по коридорам.

Они думают, что я схожу с ума от горя из-за человека, который испытывал ко мне лишь разочарование и чувства долга.

Какой абсурд.

Как нелепо оплакивать человека, который любил власть больше, чем своих сыновей. Как нелепо горевать о человеке, который никогда меня не хвалил. Как нелепо горевать о человеке, который никогда не был доволен.

Как несправедливо оплакивать такого человека.

Так что я больше не буду. С меня хватит. Правда.

Я скучаю по тому, кем я был до того, как нашел его с кинжалом в шее. Скучаю по брату, которым я был для Кая и Джекса, скучаю по напряженным дням на тренировочном ринге. Скучаю по тому, как убегал с балов, чтобы пить до рассвета. Скучаю по бегству от ответственности в целом.

У нас с Каем все было хорошо. Особенно после смерти Авы. Мы становились все ближе с каждой ночью, которую он проводил в моей спальне, обливаясь слезами. Помню, как я впервые после всего этого украл алкоголь из погреба, помню, как выплюнул первый глоток.

Странно, что некоторые из самых приятных воспоминаний связаны не с этим моментом.

Хотя сомневаюсь, что в ближайшее время мне понравится жизнь, которой я сейчас живу. Возможно, я даже не проживу достаточно долго, чтобы оглянуться назад и пожалеть о тех днях, которые я ненавидел.

Я провожу пальцами по крышке коробочки, с каждым касанием ощущая ее значимость. Я не хочу ненавидеть каждый день. Может быть, мне и не придется ненавидеть каждый день. Может быть, это к лучшему….

Я расправляю плечи, на которые ложится непосильная тяжесть этого королевства.

И тут мне удается найти относительно чистый лист пергамента.

Это письмо для него.

Для человека, которого я устал оплакивать.

Это письмо адресовано горю, с которым он оставил меня бороться.

Горю, которое он незаслуженно заставляет меня чувствовать.

Следующее письмо адресовано ей. Обычно так и бывает.

Из нее получилась неплохая муза.

Или, может быть, о ней просто легко думать, а чувства к ней легко выразить словами.

Я изливаю свои мысли на страницу.

Она уже должна была вернуться.

Еще одно чернильное пятно.

Она уже должна была вернуться.

Бумага рвется под моей рукой.

Она уже должна была вернуться.

Я добавляю пергамент в стопку.

Глава тридцать вторая

Кай

― Режь.

Я хмурюсь в ожидании продолжения.

― Пожалуйста, ― цедит она сквозь зубы. В награду за ее вежливость я улыбаюсь и подношу кусок яблока к ее губам. Она впивается зубами так, что едва не кусает меня в процессе. Чего она и добивалась. Уже несколько раз.

Она смотрит на меня со своего места на крыше. Ранний утренний свет озаряет ее лицо и копну серебряных волос, торчащих из-под шарфа.

― Неужели это на самом деле необходимо?

Конечно, она говорит о веревке, которой я связал ее запястья.