Читаем Безутешный счастливчик полностью

Передают по радио эстрадную песенку с припевом:

Нельзя в этой жизни гореть вполнакала,Любить вполнакала,Мечтать вполнакала.

А Суворов сказал: «музыка удваивает армию».

Песня Шаинского

«Родина моя ясноглазая».


Шаинский – Матусовский

«Что тебе снится, крейсер „Аврора“,В час, когда утро ж встает над Невой».

Купить из пластинок

1. Шопен – все мазурки (в 3 пл.).

2. Шостакович – 8-я.

3. Шостакович – 7-я.

4. Шостакович – 11-я.

5. Бетховен – 15-я соната.

6. Вила-Лобос. Все, кроме 1-го фортепианного концерта.

7. Борис Чайковский – Концерт для фортепиано и оркестра.

1981

А вот у «рыжего попа» с огромным крючковатым носом, крохотного ростом, Антонио Вивальди, одних только инструментальных концертов 465, из них 221 – скрипичный.

1982

Первая российская опера. Опера Дмитрия Ростовского «Ростовское действо», 1682 г. Спустя ровно 300 лет премьера в Московском камерном театре.

1983

Поручик Ржевский: «Кстати, о музыке. Ебал твою Машку на рояле! Очччень склизкий инструмент!»

1984

Первая манера композитора. Музыка партийная, слова народные. Потом – слава Господа Бога, музыка сфер (небесных).

Пьют и люди и слоны,Пьют деревья и цветы.

Слова Лебедева-Кумача. Музыка Исаака Дунаевского.

1985

Я хочу, чтобы инструменты в музыкантах были не видны, а еще лучше, чтоб и оркестранты были не видны и чтобы музыки никакой – вот это хорошо.


«А Давид и все сыны Израилевы играли пред Господом на всяких музыкальных орудиях из кипарисового дерева и на цитрах, и на псалтырях, и на систрах, и на тимпанах».

Самое лучшее из всего писанного Петром Ильичом все-таки куплеты мсье Трике.

1986

Бизе терпеть не могу, жидяру.

Путаешь с Шарлем Гуно.


Все неграмотны. Зачем вцепились в 5-ю Бахиану. В.-Л., оставив в стороне остальные, лучшие.


Большевикам пришлась по душе ок. 1980 г. 3-я часть 5-й Бахианы. Ну и что же?


Веселенькое начало 1936 г. для Дм. Шостаковича. В январе («Правда»): Сумбур вместо музыки. В феврале (там же): Балетная фальшь. И в довершение ко всему – пишет 4-ю в это время.


Вехи Шостаковича после разгрома в 1936 г. и отказа его исполнять 4-ю.

1937 г. – 5-я.

1938 г. – 1-й квартет.

1939 г. – 6-я.

1940 г. – Наилучшее: фортепианный квинтет.


«Русский народ, говорят, очень музыкален» (Кюстин).


Он же о ямщицком пении при поездке из Петербурга в Москву. О «горестном речитативе без ритма».


«хватают за душу и наполняют ее невыразимой грустью»


Вот вам и ранняя фламандская музыка. Тыщу раз слышал имя: Иоганн Окенгейм (XV в.). Но не знал, что он автор музыки к тексту вагантов «Caudeamus igitur».


«Наши» музыку Бетховена называют почему-то невротической.

Чтение

…да ты просто бестолочь, Веничка, ты круглый дурак; вспомни, ты читал у какого-то мудреца…

1961

Достоевский. «Самоубийство при потере идеи о бессмертии становится совершенно‹ю› и неизбежно‹ю› даже необходимостью для всякого человека, чуть-чуть поднявшегося в своем развитии над скотами».


Достоевский. «Боюсь смерти и не люблю, когда говорят о ней» (Свидригайлов).

«В сознании о смерти и в ощущении присутствия смерти всегда для Раскольникова было что-то тяжелое и мистически-ужасное с самого детства».

«Думаешь ли ты когда-нибудь об этом мраке? Ах, как я боюсь смерти!» (Лиза, сестра Подростка).

«Я умру, очень скоро умру, но я боюсь, боюсь умирать!» (Лиза в «Бесах»).


Достоевский. Еще о смерти.

«Я не могу быть счастлив, даже и при самом высшем и непосредственном счастьи любви к ближнему и любви ко мне человечества. Знаю, что завтра же все это будет уничтожено: и я, и все счастье это, и вся любовь, все человечество – обратимся в ничто, в прежний хаос. А под таким условием я ни за что не могу принять никакого счастья ‹…› просто потому, что не буду и не могу быть счастлив под условием грозящего завтра нуля. Это – чувство, это непосредственное чувство, я не могу побороть его» («Приговор» из «Дневника писателя» – письмо самоубийцы).


Шопенгауэр. Возражение Достоевскому.

«Никто не имеет действительного, живого убеждения в неизбежности своей смерти, ибо иначе не было бы большого различия между его настроением и настроением человека, приговоренного к смертной казни. Напротив, каждый хотя познает такую необходимость абстрактно и теоретически, но отлагает ее в сторону, как другие теоретические истины, которые, однако, на практике неприложимы, – нисколько не воспринимая их в свое живое сознание».


Вересаев. По тому же поводу и, как всегда, со своим неприятным, врачебным гуманизмом.

«Однако люди живут, творят жизнь. И проповедникам тлена стоит больших усилий заставить их очнуться на миг и вспомнить, что существует смерть, все делающая ничтожным, ненужным. В этой странной слепоте всего живущего по отношению к смерти заключается величайшее чудо жизни.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе

На споры о ценности и вредоносности рока было израсходовано не меньше типографской краски, чем ушло грима на все турне Kiss. Но как спорить о музыкальной стихии, которая избегает определений и застывших форм? Описанные в книге 100 имен и сюжетов из истории рока позволяют оценить мятежную силу музыки, над которой не властно время. Под одной обложкой и непререкаемые авторитеты уровня Элвиса Пресли, The Beatles, Led Zeppelin и Pink Floyd, и «теневые» классики, среди которых творцы гаражной психоделии The 13th Floor Elevators, культовый кантри-рокер Грэм Парсонс, признанные спустя десятилетия Big Star. В 100 историях безумств, знаковых событий и творческих прозрений — весь путь революционной музыкальной формы от наивного раннего рок-н-ролла до концептуальности прога, тяжелой поступи хард-рока, авангардных экспериментов панкподполья. Полезное дополнение — рекомендованный к каждой главе классический альбом.…

Игорь Цалер

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное