БЕЗЫМЯННЫЙ ЗВЕРЬ

– Именно этого я хотел. Нам не нравится Плеве, который копает под вас своей свинячьей комиссией. И совсем не нравится Столыпин, который может заменить Плеве в случае чего.

– Мне тоже не нравятся оба.

Это была ложь во спасение… собственной шкуры. Столыпин всегда вызывал во мне глубочайшее, теплое чувство совместимости; мы оба стали полезными сожителями одной империи, оба не зависели от мнений придворного и дворцового стада и были достаточно сильны, чтобы смотреть без шор и без очков в лицо неумолимого бытия.

– У них руки в крови наших мальчиков эсеров. Нам это надоело, – прорезался голос у Ротшильда.

– Понимаю.

Он долго смотрел на меня замораживающим взглядом и, наконец, спросил с сухой брезгливостью:

– Тогда что ви здесь расселись? Давно пора работать.

– Сколько времени мне отпущено? Мне нужен предлог для выезда в Петербург и основательная подготовка… министр и губернатор весьма серьезные фигуры.

– Повторяю: тогда что ви здесь расселись? Предлог на вас уже лежит в посольстве. Вызов через голову Плеве от дворцового коменданта Гессе. Он, оказывается, не может жить без Рачковского, как и вся империя.

«Гессе! Вот он троянский конь. Этой вести мне давно и категорически недоставало. Но кто его взнуздал и оседлал, кто уполномочен втайне управлять дворцовым комендантом кроме императора?

Мне явно не хватало воздуха, бешено колотилось сердце. Находиться под пронизывающим взглядом Ротшильда становилось далее опасно: ему очень хотелось видеть перед собой напрочь загипнотизированного кролика. Но я не мог доставить ему такого удовольствия. В любых катаклизмах я умел находить второе и третье дно и нырять на них.

– Благодарю, ваша светлость. Позвольте откланяться, господин Ротшильд.

– Мне кисло от вашего вида, которому нужен курорт. Но нашему агенту Рачковскому еще рано ездить по курортам.

– Вы правы. Я потрясен, если не сказать раздавлен, могуществом империи Ротшильдов. Смею предположить, что ее влияние на планете простирается дальше и глубже империи Романовых..

Он снизошел до одобрительной усмешки, оставив мой лакейский книксен без ответа.

– Держите в уме Евно Филипповича Азефа: он у нас давно работает по Столыпину. На этой шпионской сволочи негде ставить пробу, но он нужный нам человек. Агент царской охранки стал потрошителем царских сановников. По такому канату надо умудриться ходить. Кстати, он здесь, в Париже.

– Я знаю, ваша светлость. Именно его я хотел использовать.

Поклонившись, я направился к двери, но был задержан.

– Не туда! Возьмите левее, в ту дверь. И можете за ней послушать, это будет сладко и полезно.

Я развернулся, закрыл за собой указанную дверь. Вскоре раздался звонок. Ротшильд сказал секретарю:

– Запускай.

Кто-то вошел. Я услышал положительно знакомый, более того – завязший в ушах голос. Это был голос Витте! Имперский министр финансов в Париже у Ротшильда?! Знает ли об этом визите кита Плеве, спустивший целую комиссионную свору на мелкую барабульку Рачковского?

Витте озвучился медвяной учтивостью:

– Благодарен вам за приглашение, господин Ротшильд. Поверьте, еще ни на один визит я не спешил с таким душевным волнением.

– Сергей Юльевич, мы свои люди. Финансисты и политики всегда понимали друг друга и всегда сосали наш гешефт рядом, как Рэм и Ромул сиськи одной волчицы. Надеюсь, ваше прибытие в Париж имеет приличную причину?

– Цель поездки – инспекция финансового состояния парижского посольства России.

– А почему бы и нет? Приступим. Опускайтесь на мягкое. Не туда!

Он выкрикнул это фальцетом, вероятно напугав Витте, который сдавленно хекнул.

– Вам удобнее на софе будет, – вальяжно уточнил Ротшильд. – Сядьте немного левее.

– Куда? – бестолково озадачился совершенно сбитый с толку Витте.

– Еще левее. Ну что? Как вам?

– Простите, я не совсем…

– Что чувствует ваш зад?

Я чуть приоткрыл дверь. Витте сугубо ошарашен и, потерял дар речи. Весьма и весьма экстравагантны фортеля финансового зубробизона.

– Простите, я не совсем понимаю…

– А что тут понимать? Вам подходит температура под жопой?

Витте хихикнул. Поерзал. Вид – глупейший: жаба, кою спрыснули духами. Наконец, отозвался:

– Абсолютный комфорт.

– А что я говорил своим людям? Для зада Витте нужно теплое место. Например, место премьер-министра.

Мы с Витте, кажется, оба впали в шок: что за этими словами, блеф? Либо поистине безграничные возможности денежного осьминога в империи?

– Вашими бы устами да мед пить,- сказал Витте.

– Еще попьете своими. Начнем с политики. Европа немного времени назад помещалась в одной фразе Александра III. Он ловил рыбку, когда к нему стали приставать: подпишите срочную депешу для Европы. Что, ви думаете, – сказал русский император? Он сказал такое, что у нас, сильных евреев мира, долго болел живот. Он сказал: Европа подождет, пока император России ловит рыбу. А? Как вам это нравится, Витте?

– Омерзительно, господин Ротшильд. Азиатское хамство в помеси с манией величия – это наследственная паранойя Романовых.