БЕЗЫМЯННЫЙ ЗВЕРЬ

– Но я… сначала отказал, а потом… это… под… под… Диктуйте, гражданин комиссар, что подписать надо!

– Пачему ми должны диктоват? – удивился комиссар, – сволокут в камеру – вспаминай как было. Какой шпион из какой страны к тэбэ заходил. Что обещал за ликвидацию прогресса в эсе-се-сере. Чем запугал? И дэтали, дэтали нэ забывай.

Продолжай, маленькая, с пэрвым работать.

И снова завис конец шампура над пламенем спиртовки.

– Комиссар, не боишься, что придет время и гнусь эту дети, внуки наши прочитают? А потом кости твои из могилы выроют и собакам бросят? – спросил Прохоров. Но не успел дождаться ответа: поплыло все перед глазами, заволакиваясь пеленой. Затем кануло в небытие.

– Уведи эту жабу в камеру, – кивнул на Гордона комиссар. Дождался, когда захлопнулась дверь за двумя. Сел против Прохорова верхом на стул, стал ждать, рассеянно ползая блескучим взглядом по бетонным стенам, плямкая губами. Ждал.

ГЛАВА 19

Клан молодых ждал слова, решающего их судьбы перед отлетом: два сына и двоюродная сестра. Поодаль сгрудилась толпа полубогов, мастеров и подмастерий. Им надлежало в великой акции сопровожденья быть употребленными первыми тремя и поставлять троим богам все, чем владели: немереный набор из технотронных навыков, защиту бесценных жизней, добычу пищи, приемы приручения и дрессировки аборигенов, возможность быстро возводить жилье, укрытия, обсерватории, чинить и создавать КА GIR-ракеты.

ANU – правитель, пока безмолвствовал в тягостном раз-думьи, поскольку последнее слово обретало силу Закона в случае согласия ANTU – его супруги. Любимцами ее были младший сын и племянница NINXURSAG.

Но за безмерным властолюбием и жестокой непредсказуемостью старшего сына стояло право наследия всего могущества ANU.

Молчал правитель, терзаемый печалью. Спасительной второстепенностью колонизаторских деталей – чем можно было разбавить жгучесть расставания – они перенасытились задолго до исхода. По КI, над ней и в глубинах ее морей два месяца летал, ползал и нырял UPU AUT – «открыватель путей», поставляя данные о новой планетарной обители. И ныне высший клан из остающихся и убывающих знал все, что можно было впрессовать в два месяца исследований.

По бесконечно вытянутой эллиптической орбите летел Мардук-Нибиру, замыкая цикл протяженностью в 3600 галактических дней. И Гелиос, ласкающий животворящей и жаркой негой, был расположен к ним теплом всего лишь 200 дней.

Все до единого мгновения из этих двухсот – все становились праздником стеблей, стволов и тел, все были гимном ликования биоклеток на Мардуке – всех тварей водяных и обитающих на тверди, спешивших расплодиться.

Но, отдаляясь, Гелиос подергивался мутно-красной пеленой, угрюмел и охладевал ко всем.

И вновь алмазно-угольная стужа наваливалась и когтила черной кармой, рвала и скручивала, превращала в камень все, что осмеливалось за двухсотдневье напитаться соками и дать потомство. Вся живность, едва успев сформировать костяк и мышечную мякоть, спешила выжить, прорываясь предсмертным усилием в спасительную глубь Мардука. И он, несущий в себе магму жидкого ядра, обогревал и сохранял всю биомассу, впадающую в анабиоз.

Густая паутина гротов, нор, пещер, тоннелей, лазов, подземных хранилищ влаги и съестных припасов источила исполинскую кору Мардука за века выживания.

Единственный из видов, кто не гасил себя в анабиозе на долгий эллиптический период, был порожденный Божьей матрицей Двуногий.

Наделенный разумом, который был задействован сейчас едва на четверть, он выжил, приспособился к восьми десятым скудного существования в кромешном аду своего бытия, где черноту и сырость сопровождало хищное кишенье зубастых, склизких тварей. Их видовую слепоту с лихвой заменял ультразвуковой сонар, выискивающий теплокровную добычу сквозь почвенные толщи, а скорость продвиженья в норах слизистых и бесхребетных туш почти не оставляла надежды на спасенье жертвам.

Сообщество двуногих величайшими усилиями всех особей прорвалось в жаркие глубины Мардука, раздвинуло их пределы, озеленило и осветило их, обиходило. За это время была построена технотронная иерархия по жесточайшим ограничительным канонам. Она расслоилась по кастовым нишам, жестоко стянутым единой социальной и рабочей связью, где каждый должен был под страхом выдворения наружу пожизненно нести свой груз обязанностей перед высшим кланом.

Вершиною его в последние два орбитальных цикла были Ану и Анту – от полюса до полюса.

В начале семьдесят девятого цикла правители, взматеревшие инженерным могуществом, наконец выбрались из-под земли и смогли оставаться наверху в скафандрах необходимое время, бросая вызов ночи и вселенской стуже.

Так началась новая, поверхностная эра, в которой хомо сапиенс сумел ощупать зондами ракет ближайшие к орбите Мардука планеты.