Библейские мотивы. Сюжеты Писания в классической музыке

Сразу после «Валтасара», в феврале 1840 г., Шуман создал один из своих лучших циклов – «Круг песен» ор. 24 из девяти песен на стихи Генриха Гейне. В мае того же года Стефан Хеллер, общавшийся с поэтом в Париже, попросил Шумана прислать ему эти песни, чтобы он при случае показал их Гейне. Уже неделю спустя через знакомого, направлявшегося во французскую столицу, Шуман передал ноты ор. 24 в сопровождении уважительного и трепетного письма; в начале XX в. оно было найдено[497] среди бумаг Гейне{240}. В нём Шуман писал, что поэт, несомненно, не помнит восторженного подростка, который был представлен ему в Мюнхене 12 годами ранее; почтительно признавался Гейне в любви к его искусству, добавляя, что будет рад ответу: «Я надеюсь, что моя музыка к вашим Lieder понравится вам»{241}. Прошло больше месяца, но отклика из Парижа не последовало. В начале июля Шуман написал Хеллеру: «Пожалуйста, напомните обо мне Гейне». Спустя ещё три недели Хеллер ответил: «Пока что мне не удалось добраться ни до ваших песен, ни до Гейне. Он бродит одному ему ведомыми тропами, да и вообще этому неприятно загадочному человеку в основном интересны его собственные сочинения»{242}. Мы не знаем, читал ли Гейне письмо и нашёл ли время взглянуть на отправленные ему песни. Шуман никогда не мелькает ни в письмах, ни в личных записях поэта. Слова Хеллера о том, что тот похвалил газетную рецензию Шумана, остаются единственным – косвенным – упоминанием Гейне о человеке, чья музыка приведёт в его поэтический мир многие поколения людей – в том числе не знающих немецкого. Свою последнюю работу на слова Гейне Шуман создал в следующем, 1841 г.[498]; начиная с 1842 г. и до смерти он осознанно не называл его имени в письмах, лишь вскользь упомянув Гейне среди других немецких поэтов в одной из статей 1843 г. Контакта с ним он больше никогда не искал.

Часть II. Новый Завет

Глава 16 Дворик утопии

Петер Аблингер

р. 1959

«Благовещение» для флейты, тенор-саксофона и фортепиано

YouTube

Яндекс. Музыка

Из четырёх евангелистов Благовещение описано только Лукой. Согласно первой главе его Евангелия, Бог направил ангела Гавриила в галилейский город Назарет к молодой девушке по имени Мария. «Он пришёл и приветствовал её: "Радуйся! Ты благодать и радость обрела, Господь с тобой!"»{243}. Новость, которую сообщает Марии ангел – о том, что ей предстоит стать матерью сына, который «…вовеки будет царствовать над домом Иакова, и царствию Его не будет конца»{244}, – её смущение и смирение, их быстрый обмен репликами, – всё описано Лукой очень лаконично. Эта светлая, таинственная сцена буквально в дюжине строк проносится перед читателем, улетая прочь: «…и ангел её покинул»{245}. Короткий вопрос Марии – «Как же это произойдёт?»{246} – звучит и испытующим, и совершенно риторическим, полным непонимания и принятия своей судьбы одновременно.

Этот эффект балансирования противоположностей, взаимодействия полюсов – изумления и смирения, статики и полёта, эфемерности момента и величия чуда – одно из главных впечатлений слушателя от «Благовещения», инструментальной пьесы, написанной в 1990 г. австрийцем Петером Аблингером, одним из крупнейших современных композиторов. При первом прослушивании, однако, эта работа может показаться неподходящей своему названию: она лишена нежного, умилённого колорита, привычного нам по иконографии Благовещения, или «ангельских» звучностей, обычно связанных с высоким регистром и чем-то певучим и прозрачным. В пьесе не использован евангельский текст и нет намёка на связанные с праздником песнопения. При поверхностном слушании «Благовещение» Аблингера – типичная «сложная» современная музыка: около 20 минут сухой, рассыпчатой звуковой трухи, негромко шумящее облако хаотических сигналов, многие из которых не имеют высотности – это цоканье, постукивание, шуршание. У пьесы есть ещё один эффект: спустя несколько минут она вызывает чрезвычайно приятный отклик, причём физического характера, похожий на АСМР-ощущения[499]. Рассказывая о ней, Аблингер как-то обмолвился, что чувственная привлекательность этой работы – внешняя черта, с которой надо свыкнуться, чтобы хорошо расслышать её{247}.