Библия и мировая культура

Голос милого! Вот он подходит,
Переcкакивая по горам, перебегая по холмам, —
Мой милый похож на газель иль на малого олененка.
Вот стоит он за нашей стеной,
Засматривает в окошки, заглядывает за решетки.
Молвит милый мой, говорит мне:
«Встань, моя милая, моя прекрасная, выйди,
Ибо вот зима миновала,
Ливни кончились, удалились,
Расцветает земля цветами,
Время пения наступило,
Голос горлицы в земле нашей слышен,
Наливает смоковница смоквы,
Виноградная лоза благоухает —
Встань, моя милая, моя прекрасная, выйди!
Моя горлица в горном ущелье, под навесом уступов,
Дай увидеть лицо твое, дай услышать твой голос,
Ибо голос твой сладок, лицо твое прекрасно!»

(Песн 2:8–14

) [70–71]

В следующем эпизоде ожидание возлюбленного достигает апогея, и тогда, в воображении своем, девушка отправляется его искать, расспрашивает о нем городскую стражу:

Ночью на ложе я искала любимого сердцем,
Я искала его, не находила,
Встану, обойду-ка я город по улицам и перекресткам,
Поищу любимого сердцем.
Я искала его, не находила,
Повстречала тут меня стража, обходящая город:
«Вы любимого сердцем не видали ль?»

(Песн 3:1–3

) [71–72]

Жажда любви сильнее всех страхов и запретов, сильнее самого страха перед любовью. «Любовное томление» — так можно было бы определить состояние героини, выраженное с необыкновенной силой в первых эпизодах поэмы:

Он ввел меня в дом пированья,
надо мной его знамя — любовь!
Изюмом меня освежите, яблоком меня подкрепите,
Ибо я любовью больна.
Его левая — под моей головою,
а правой он меня обнимает.
Заклинаю вас, дочери Иерусалима,
Газелями и оленями степными —
Не будите, не пробуждайте любовь,
Пока сама не пожелает!

(Песн 2:4–7

) [70]

Следующий эпизод представляет собой монолог жениха, восторженно славящего красоту невесты, и это голос, уже звучащий не в воображении девушки, а в реальности. Метафоричность текста сочетается с предельной конкретностью и наглядностью, зримостью и осязаемостью образов:

Как прекрасна ты, милая, как ты прекрасна!
Твои очи под фатою — голубицы,
Твои волосы — как стадо коз,
что сбегает с гор Гилеадских,
Твои зубы — как постриженные овцы,
возвращающиеся с купанья,
Родила из них каждая двойню,
и нет среди них бесплодной.
Как багряная нить твои губы, и прекрасна твоя речь.
Как разлом граната твои щеки из-под фаты.
Как Давидова башня твоя шея, вознесенная ввысь.
Тысяча щитов навешано вокруг — всё оружие бойцов!
Две груди твои — как два олененка,
Как двойня газели, что бродят средь лилий.
Пока не повеял день, не двинулись тени,
Я взойду на мирровый холм, на ладановую гору —
Вся ты, милая, прекрасна, и нет в тебе изъяна.

(Песн 4:1–7

) [73–74]

В этом фрагменте красота девушки уподоблена цветущему прекрасному саду со множеством плодов и ароматов, здесь рождаются знаменитые аллегорические образы, поражающие своим эротизмом и одновременно целомудрием: девственная красота невесты уподобляется запертому саду, запечатанному колодцу, закрытому роднику: