Библия и мировая культура

Что есть человек, что Ты отличил его,
занимаешь им мысли Твои,
каждое утро вспоминаешь о нем,
испытуешь его каждый миг?
Когда отведешь Ты от меня взор,
отпустишь меня сглотнуть слюну?

(Иов 7:17–19; здесь и далее перевод С.С Аверинцева

)[391]

В поэме представлен трагический опыт горького одиночества, невыносимого смятения души, опыт дерзновенного спора с Самим Богом и опыт радостного приятия Божественного бытия вопреки горю и страданиям, в эпицентре болей и скорбей, — опыт, столь значимый для еврейского народа с его многострадальной историей и для всего человечества на исходе второго тысячелетия новой эры.

Книга Иова написана неведомым гениальным поэтом, жившим в Иудее примерно в V в. до н. э. Именно этим временем датируют поэму библеисты, опираясь на языковые данные и на некоторые другие, косвенные факторы, имеющие, тем не менее, отношение к важнейшим смыслам произведения. Так, в книге уже со всей определенностью и ясностью звучит идея личной ответственности человека перед Богом, сформулированная в пророческих книгах, но в ней никак не выражена идея загробного воздаяния, которая органично войдет в еврейскую культуру несколько позже — в IV–III вв. до н. э. А вместе с тем эта идея (награды после смерти), возможно, была бы выходом в кажущейся безысходной ситуации Иова и так или иначе, вероятно, подверглась бы обсуждению в спорах Иова и его друзей. Однако в тексте Иов говорит:

О, пусть бы Ты в преисподней сокрыл меня
и прятал, покуда не пройдет Твой гнев,
на время — а потом вспомнил меня!
Но будет ли по смерти жив человек?

(Иов 14:13–14

) [584]

Здесь явственно выражено сомнение в возможности не только воздаяния, но и самой жизни за смертью: «А человек умирает — и его нет; / отходит — и где его искать?» (Иов 14:10) [583]. Именно поэтому Иов мучительно пытается постичь смысл земного бытия, те наказания и воздаяния, которые существуют для человека в земном мире.

Итак, поэма создана около V в. до н. э., но имя главного ее героя, возможно, имеющее значение «теснимый» (этимология точно не ясна), было хорошо известно еврейскому народу еще в более глубокой древности — во 2-м тыс. до н. э. Оно прочно вошло в народное сознание как имя праведника далеких времен, подобного Ноаху (Ною). Таким образом, время жизни Иова, а соответственно и время действия поэмы — далекая старина, почти такая же далекая, как времена Ноаха или Авраама. Место действия определено как земля (или страна) Уц, но до сих пор у исследователей нет единого мнения по поводу того, с чем следует отождествлять землю Уц. Это именование упоминается только в родословии потомков Шема (Сима) как имя героя-эпонима, сына Арама, сына Шема: «Сыны Арама: Уц, Хуль, Гетер, Маш» (Быт 10:23). По предположениям некоторых библеистов, это одна из областей Эдома к юго-востоку от Эрец Йисраэль (Земли Израиля), по реконструкциям других — северо-восточная часть Иордании. Показательно, однако, что речь идет не о самой Эрец Йисраэль. Возможно, как полагает С.С. Аверинцев, неведомому автору Иов и нужен как «тип «человека вообще», пример «открытого» религиозного опыта, образец как бы «естественной» праведности, не прикрепленной к какому-либо моменту истории древнееврейского народа (потому что иначе читательский интерес был бы перенесен с личного на общенародно-политическое)»[392]. Ясно одно: Иов живет еще до пророка Моисея, до начала истории народа как таковой, и опираться он может только на собственный опыт.

Чтобы подчеркнуть временную дистанцию, отделяющую автора и его читателей-современников от времени Иова, поэт идет на сознательную стилизацию, связанную с употреблением священного Имени Бога: в речах Иова и его друзей ни разу не встречается таинственный Тетраграмматон — четырехбуквенное Имя, открытое Господом пророку Моисею. Зато оно постоянно используется в авторской речи, обрамляющей поэтические монологи Иова и его друзей. Сам же Иов именует Бога Эль Шаддай (Бог Крепкий, Бог Мощный), Эль Эльон (Бог Вышний), ЭлоГим (Бог; особая форма «множественного величества»). Тем самым еще больше усиливается ощущение давности происходящего (это еще до Моисея, до начала истории еврейского народа) и первозданности духовного опыта героя.