Библиотечный шпион

Антуан бросил взгляд на Марселя.

– Я слушал, – сказал тот. Элейн затаила дыхание.

– И?

Он медленно кивнул в знак сдержанного одобрения.

– У тебя получилось. Они договорятся с маками, и те организуют переправку.

Она победила! Она совершила невозможное! И как Элейн обрадовалась сейчас, что отстояла свой план перед Марселем. И, похоже, он тоже был рад – настолько, что следы лишений почти стерлись с его просиявшего лица, скинувшего десяток лет.

Николь издала восторженный клич и широко улыбнулась Элейн.

– Они отправятся в Америку? – уточнила Элейн.

– Этого мы не знаем, – вклинился Антуан.

– Но все равно, ты помогаешь им сбежать из Франции. – Вокруг глаз Жана залегли морщинки от улыбки. – И добраться, предположительно, до Англии, где они окажутся в безопасности.

В безопасности. Неужели такое возможно? Во времена, когда приходится таиться в тени, прятать взрывчатку и использовать слова, как оружие, понятие безопасности превращалось в такой же миф, как полный желудок.

– А теперь, раз ты вернулась, – принял Марсель прежний деловой вид, – тебя ждет работа.

Он взял стопку газет и направился восвояси; Антуан вернулся за свой стол и подмигнул Элейн; Жан несколько мгновений смотрел на Николь с умилительной застенчивостью, а потом направился к линотипу. Николь повернулась, чтобы уйти, и Элейн поймала ее за руку.

– Он влюблен в тебя, – тихо сказала она, чтобы не смутить Жана.

Приветливое выражение на лице Николь сменилось на непроницаемое, когда она взглянула на юношу. Тень задумчивости мелькнула в ее глазах. Они составили бы красивую пару – юные, полные joie de vivre. Искра чувства между ними, возможно, послужила бы утешением в мире, полном опасностей и отчаяния. Но, прежде чем Элейн успела представить, что вот сейчас Николь скажет что-то ободряющее и дающее Жану надежду, лицо Николь заледенело, а глаза стали холодными, как зимнее небо.

– На этой войне любви нет места.

Такую жестокую ярость Элейн видела на лице подруги лишь однажды – неприкрытую ненависть и решимость заставить немцев поплатиться за все, что они сотворили с Францией, с семьей Николь.

Это длилось одно мгновение и сменилось искрящейся улыбкой, которая, как теперь понимала Элейн, была лишь маской.

– Au revoir, ma chérie. Береги себя.

Элейн обняла ее.

– И ты тоже.

Николь небрежно отмахнулась от этой просьбы и, постукивая каблуками, вышла из комнаты, оставив Элейн в глубокой задумчивости.

На этой войне любви нет места. И с этим трудно было поспорить.

Глава девятнадцатая Ава

Мысли о смерти Отто преследовали Аву весь день, а конверт оттягивал сумку, словно каменный. Ава решила не ехать с ним в посольство, а вернулась домой, упала на стул и дрожащими руками вынула письмо.

«В этом городе никому я не могу довериться так, как доверяюсь тебе, моя дорогая Ава, потому что ты единственная, кто взял на себя труд увидеть во мне человека».

Далее следовало подробное повествование о жизни, полной устремлений, успеха и невероятных потерь. Пронзительная в своей откровенности, эта исповедь заново описывала ужасы из письма Петры и одиночество и потерянность, которые охватили Отто, когда он сидел в испанской камере, без еды, в атмосфере, пропитанной страхом.

Пожалуй, больше всего потряс Аву рассказ о времени, проведенном в Лиссабоне, когда перед Отто закрывалась одна дверь за другой, когда ПНЗГ следили за ним, как стервятники, готовые наброситься, стоит истечь его сроку пребывания в стране – а это должно было произойти к концу недели. Он знал, что с его немецким происхождением добиться американской визы невозможно, и, получив окончательный отказ, понял, что летит в пропасть безумного отчаяния.

Ему было некуда податься, некуда бежать. И некому довериться.

К тому времени, как Ава заканчивала читать письмо, его нижний край покрылся пятнышками от слез, а ее охватило глубочайшее осознание собственной беспомощности. Возможно, она не смогла бы помочь Отто, но он мог рассказать ей. Она могла хотя бы попробовать что-то сделать.

Вытерев слезы, она с нежностью сложила письмо и убрала в конверт. Ей не удалось спасти Отто, но теперь у нее есть шанс помочь матери с ребенком, едущим из Франции. И она сделает все что угодно, поставит палатку и поселится на территории какой угодно администрации, но добьется своего.

К счастью, найти жилье для Сары и Ноя оказалось куда проще, чем добыть визу, и уже днем Ава забронировала для них квартирку рядом с площадью Росиу. Хозяйка, пожилая дама, принадлежала к семье, которая уже два поколения сдавала этот дом в аренду, и нынешние постояльцы должны были выехать как раз через неделю, чтобы уплыть на корабле, уже ожидающем отправки в доке.

После смерти Отто меланхолия окутала Аву, как облаком, и стала ее постоянным спутником во всех делах. Она даже подумала было отклонить приглашение Джеймса на званый ужин, да и он сам это предложил, когда узнал о случившемся, но в итоге Ава решила пойти, потому что не хотела подводить Джеймса. Она и так слишком многих уже подвела.