Билдер

Стремительно промчав по разом опустевшим коридорам, Санчос процокала каблуками по мраморным ступеням и проскользнула в темное нутро кареты. Выглянула в окошко и приказала почтительно склонившему голову вознице:

— Старым трактом до Лисягино, затем оттуда на юг, к границе. Дорогу помнишь?

— Да, госпожа.

— Тогда поехали, нечего ворон считать.

Похоже, успела. И пусть теперь липовые охотники ждут ее поближе к центральным воротам поместья. Как раз успеет выиграть время, ускользнув от тайной стражи. А в баронствах пусть только вздумают ей какие-либо вопросы задавать. Она с удовольствием незванных гостей вздернет в назидание другим.

Главное — сейчас оторваться…

Под мерный стук копыт женщина успела задремать, когда неожиданно карета остановилась и в дверь вежливо постучали.

— Да?!

— Госпожа Санчос? Будьте добры открыть.

В висках забухала кровь и разом ослабевшая рука с трудом слепо нашарила задвижку. Скрипнула дверь, в проем заглянул высокий статный офицер с седым ершиком усов.

— Именем Его Величества вам надлежит прибыть в столицу. Чтобы вы не заплутали, я провожу вас, ваше сиятельство. И моя помощница побудет рядом, чтобы скрасить долгое путешествие.

Мелькнула серебрянная бляха с выгравированной волчьей оскаленной головой. Внутрь кареты забралась дама в лиловом мундире, по габаритам больше похожая на медведя. Дверь закрылась, снова застучали копыта. Вот только сейчас эти звуки напевали Терезе похоронный мотив. Раз-два, милю прочь. Три-четыре, скоро ночь. А на утро придет дознаватель с раскаленным железом. Следом за ним — палач. И даже не удавишься с тоски по дороге, потому что рядом бдит огромная тварь. И лишь злые бессильные слезы капают из глаз…

* * *

На ремонт казармы нужны были деньги и как минимум неделя времени. Но прежде чем заняться решением бытовых проблем, Билдер выстроил на заднем дворе всех, кто мог держаться на ногах, после чего привел Додо. Поставил его перед строем и спросил:

— Почему?

Гоблин крутил головой, пытался понять, что происходит. Но затем перед ушастым поставили один из котлов с кашей и ротная «жаба» посерел мордой.

— Ты был моей правой рукой, Додо. Летом получил бы вольную и уехал, куда душа пожелает. Я тебя выдернул с эшафота, а ты начал торговать нашими жизнями… Что происходит с тобой?.. Сонное зелье в пищу. Шашни с баронскими прихвостнями. И на встречу к ним ты бежал не для того, чтобы проследить, а чтобы деньги получить. Может, стоило тебя там в переулке оставить, чтобы твои же работодатели прибили?

Будь это разговор с глазу на глаз, бывший висельник бы придумал, как отбрехаться. Или хотя бы попытаться. Но когда на тебя смотрят десятки глаз, когда мертвая тишина давит на плечи, когда ты только что еще лежал на теплом топчане и считал себя самым хитрым, а через секунду выслушиваешь крайне неприятные вопросы… Нервы у Додо сдали.

— А я тебя просил меня откуда-то вытаскивать? Все, все из-за тебя прахом пошло! С Жаком бы договорился, часть поддельных векселей у меня в нужном месте лежали. Что с того, что родственнички сдали, сумел и без них нужным людям заплатить и дорогу на свободу почти получил. Так нет — ты влез с этой дурниной! С этой проклятой ротой, с этими бесконечными досмотрами, драками, кровью! А я всего лишь хотел убраться из гадюшника подальше!

— Тебя бы повесили. Вместе с Сичем.

— Потому что Крафти был нужен рычаг давления на тебя! На тебя, урода! — рассвирепевший гоблин орал, махал лапами и брызгал слюной. — Если бы ты не заявился в город, я бы еще летом с новыми документами открыл лавку где-нибудь у баронов! А так под молотки загнали!.. И ведь всего лишь пару раз проигрался, всего лишь пару раз!.. И деньги взял из кубышки клановой, где они мертвым грузом лежали. Так ведь вернул бы, если бы свои же не сдали… Хотя — какие они свои, жабы зеленорожие!..

Оглянувшись кругом, Додо завыл:

— Ненавижу тебя, Билдер! Ненавижу! Ты ломаешь все, к чем прикасаешься! Как наемником глотки резал, так и остался ухорезом без мозгов и понятий о правильной жизни! С тобой же договориться нельзя ни о чем! Если что-то втемяшится в башку, все должны сдохнуть, но выполнить… А я не хочу подыхать! Я хочу жить так, как мне нужно, а не королю или последнему нищему в Юдале… Плевать я на вас хотел, уроды… Сил больше никаких нет…

Рота молчала. Они еще даже не успели похоронить павших и навести порядок в разгромленной казарме, как столкнулись с этим… С куском дерьма, которое столько времени было рядом, улыбалось сквозь силу, ело за одним столом, попутно прикидывая, как подороже продать ухорезов. Чтобы где-то далеко потом жить в свое удовольствие…

— Я, капитан Билдер, данной мне королем властью объявляю…

Слова падали на утоптанную землю, словно тяжелые чугунные пушечные ядра.

— За нарушение присяги. За связи с пиратами. За предательство тех, что считал его братом… Бывший старший помощник роты ухорезов приговаривается к смерти через повешенье. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.