Билет на вчерашний трамвай

— Сидеть! — рявкнула Лелька, слегка тыкнула в Бумбины гениталии палкой и кивнула куда-то в сторону: — Открой дверь в ванную. А я пока этих Распутиных покараулю, чтоб не сбежали.

Я вышла с кухни и подёргала дверь ванной. Странно, но она была заперта. Изнутри. Я вытянула шею и крикнула:

— Лель, а там кто?

— Агния Барто, — буркнула Лелька и громко завопила: — Открывай! Бить не будем, не ссы!

В ванной что-то зашуршало, щёлкнул замок, дверь приоткрылась, и в маленькую щёлку высунулся чей-то нос.

Я покрепче схватилась за дверную ручку и сильно дёрнула её на себя. А я в состоянии аффекта сильная, как Иван Поддубный. За дверью явно не рассчитывали на такой мощный рывок, и к моим ногам выпало женское тело в Лелькином махровом халате.

— Здрасьте, дама… — поздоровалась я с телом. — Вставайте и проходите на кухню. Чай? Кофе? По морде?

— Мне б домой… — жалобно простонало тело и поднялось с пола.

— На такси отправлю, — пообещала я и дала телу несильного пинка. Для скорости.

Завидев свой халат, Лелька завизжала:

— Ну-ка, быстро сняла! Совсем сдурела, что ли?! — И занесла над головой тела лыжную палку.

Тело взвизгнуло и побежало куда-то в глубь квартиры. Я подошла к зайке, присела на корточки и улыбнулась:

— Что, на что-то более приличное денег не хватило? Почём у нас щас опиум для народа? Пятьсот рублей за ночь?

— Штука… — тихо буркнул зайка и зажмурился. Правильно: зрение беречь надо.

— Слыш, Лельк, — отчего-то развеселилась я, — ты смотри, какие у нас мужуки экономные: гондоны «Ванька-встанька» за рупь двадцать мешок, блин, за штуку на троих… Одна на всех — мы за ценой не постоим… Не мужуки, а золото! Все в дом, все в семью…

— Угу, — отозвалась Лелька, которая уже оставила в покое полутруп супруга и деловито шарила по кастрюлям. — Зацени: они тут креветки варили. Морепродуктов захотелось, импотенты? На виагре тоже сэкономили? Ай, молодцы какие!

В кухню на цыпочках, пряча глаза, вошла продажная женщина лет сорока.

— Садись, Дуся, — гостеприимно выдвинула ногой табуретку Лелька. — Садись и рассказывай нам: че вы тут делали, карамельки? Отчего вся моя квартира в серпантине и в гондонах? Вы веселились? Фестивалили? Праздники праздновали?

— Мы танцевали… — тихо ответила жрица любви и присела на краешек табуретки.

— Ай! Танцевали они! Танцоры диско! — Лелька стукнула Бумбастика по голове крышкой от кастрюли и заржала: — Че танцевали-то? Рэп? Хип-хоп? Танец с саблями? Бумбастик-то у нас ещё тот танцор…

Мне уже порядком надоела эта пьеса абсурда, да и на работу всё-таки, хоть и с опозданием, а подъехать бы надо. Поэтому я быстро спросила, сопроводив свой вопрос торжественным ударом кастрюльной крышкой по зайкиной голове:

— Вот этот брутальный мужчина в рваных трусах принимал участие в твоём растлении, девочка?

— Пять раз, — сразу призналась жертва группового секса и потупилась.

— Угу. Он такой, он может… Вопросов больше не имею. — Я бросила взгляд на Лельку: — А ты?

Скворцова задумчиво посмотрела куда-то в сторону и ответила:

— Вопросов нет. Какие уж тут вопросы? Есть предложение… Интересное.

— Какое?

— Четвёртый… — расплылась в странной улыбке подруга и нервно дёрнула глазом пять раз подряд. — Сдаётся мне, Алла даже не подозревает, где щас отвисает её молодой супруг. Исправим это?

Я посмотрела на часы. Хрен с ними, с начальниками… Ещё на час опоздаю.

— Исправим.

…Через полчаса мы с Лелькой стоял на улице и курили. К подъезду с визгом подлетел Алкин «мицубиси-паджеро».

— Быстро она… — шепнула я Лельке.

А То!

— А ты через сколько бы прилетела, если б я тебе позвонила и сказала: «А где твой муж? Ах, к дедушке в деревню поехал, лекарств старику отвезти? Ну-ну. Приезжай, щас покажу тебе и деда, и мужа, и лекарства».

Я почесала нос и ничего не ответила.

Из салона машины вылезла огромная женщина в песцовой шубе и, тяжело дыша, подошла к нам.

— Где он?! — взревела она, свирепо вращая глазами.

— Погоди, — притормозила родственницу Лелька, — ты помнишь, в каких трусах твой муж уехал к дедушке?

— Да!!! Сама гладила!

Лелька сплюнула себе под ноги и достала из кармана пакетик с трусами Четвёртого.

— В этих?

Невинно так спросила, а сама пакетиком перед Алкиным носом качает, как маятником.

Алла посмотрела на пакетик, вырвала его из Лелькиных рук и ринулась в подъезд.

— Подождём тут, — философски сказала Лелька и, задрав голову, посмотрела на свои окна на пятом этаже. — Щас Алка за нас всю грязную работу сделает…

— Ах ты, козлина! — донёсся откуда-то сверху голос Бум-бастиковой сестры. — К дедушке поехал, чмо?! Я тебе щас покажу дедушку, скотина лишайная! Я тебе щас яйца вырву! А-а-а-ы-ы-ы!!!

Этот нечеловеческий вопль вспугнул стаю ворон, сидящих на мусорном баке. Я вздрогнула.

— Лельк, я к тебе больше не пойду. Мне на работу надо. Ты уж там сама потом приберись, ладно? Только сразу домой не иди. Алке под горячую руку попадёшься — ведь не выживешь…

— Иди, — махнула рукой Лелька, — я тебе потом позвоню. И я ушла.