Бисмарк и Россия. 1851-1871 гг.

В области внутренней политики обе страны нуждались во внутреннем реформировании и укреплении государственного строя. В Пруссии до 1866 г. остро стоял вопрос о завершении многолетнего конституционного конфликта, разъедавшего внутриполитическую систему государства. Принятием закона об индемнитете центральная власть в диалоге с парламентом, а главное, прусским обществом достигла своего рода политического компромисса, необходимого для дальнейшего здорового развития государства и поиска эффективных ответов на новые политические вызовы. Это было особенно актуально в связи с тем, что после 1866 г. Пруссия столкнулась с важной задачей более высокого уровня – необходимостью выстраивания эффективной системы функционирования нового государственного образования: Северогерманского союза, в котором Берлин впервые за несколько веков выступал в непривычной для него роли консолидирующего центра для целого ряда германских государств. Успешное исполнение этой роли создало предпосылки для политического объединения в 1871 г. уже всех германских государств в единую империю и для дальнейшего развития прочных разноуровневых связей, скреплявших государственное здание единой Германии. С целью вывода России из того катастрофического положения, в котором она оказалась после Крымской войны, сохранения международного престижа страны и возможности эффективного отстаивания в будущем национальных интересов российский император Александр II задумал комплекс внутриполитических преобразований, призванных оздоровить все основы государства, и приступил к активной реализации реформ. В ходе Великих реформ, ставших по своему масштабу беспрецедентными в истории Российской империи, на повестку дня было поставлено решение целого ряда наболевших социально-экономических проблем. Проводимая центральной властью модернизация традиционного российского общества явилась своего рода настоящей революцией сверху.

В системе международных приоритетов для политического руководства Пруссии и России становилась более очевидной острая необходимость решения национальных внешнеполитических задач. Для Пруссии это было урегулирование германского вопроса, что путем выстраивания новой архитектуры отношений в Центральной Европе должно было снять остроту национального вопроса в германских государствах и обеспечить устойчивую региональную стабильность в развитии этой части континента. Для России такой задачей была ликвидация ограничительных статей Парижского мирного договора 1856 г. в отношении нейтрализации Черного моря, что обеспечивало ей более выигрышные позиции в восточном вопросе, в котором противостояние между европейскими державами закручивалось уже с новой силой.

Укреплению прусско-российского партнерства в Европе способствовало также отсутствие в этот период непримиримых противоречий в отношениях между двумя странами и одновременное усиление разногласий с другими участниками европейского концерта, прежде всего Францией и Австрией. Результат такого взаимодействия России и Пруссии, следствием которого стало сохранение мира в Европе, особенно проявился во время люксембургского кризиса в 1867 г. и эскалации восточного вопроса во второй половине 1860-х годов. Руководствуясь принципами гуманизма и человеколюбия, Петербург в 1868 г. инициировал первую европейскую конференцию, посвященную обсуждению разработки законов войны. Активно поддержанный прусской делегацией, Горчаков, однако, с удивлением обнаружил, что представители других зарубежных стран не желали исключать из военной практики варварские средства борьбы, вследствие чего конференция закончилась с более скромными результатами по сравнению с тем, что в самом начале предлагал Петербург. Несмотря на всю эту миротворческую политику, отношение к России в европейском общественном мнении, правда, все равно оставалось враждебным. «Санкт-Петербургские ведомости» писали: «Русские агенты, по мнению европейской журналистики, рассеяны по всей Европе. Они возбуждают молдаван, болгар и сербов; они волнуют галичан и чехов, поддерживают кандийцев[2304] и пр. К каким только средствам не прибегали для того, чтобы возбудить вражду к России, чем только не пользовались, чтобы очернить ее прошедшее и будущее»[2305].

На этом фоне официальные прусско-российские отношения в 60-х гг. XIX в. демонстрировали положительную динамику развития. Крепость связей между двумя странами зависела от решения трех ключевых вопросов: национального вопроса, вопроса о легитимности и революционного вопроса.