Бисмарк и Россия. 1851-1871 гг.

XXVII Кстати, Горчаков считал, что «отвлечь Европу от опасности всеобщей конфронтации, несчастья которой были бы неисчислимы» могло бы «серьезное и прочное соглашение между петербургским, венским и берлинским кабинетами, формировавшим ядро, к которому английское правительство могло бы склониться как к дамбе против соседнего честолюбия, которого оно никогда не переставало бояться» – Горчаков – Балабин. 30. III / 11. IV. 1863 // ГАРФ. Ф. 828. Оп. 1. Д. 1427. Л. 256.

XXVIII Картельная конвенция России и Пруссии 17 (29) марта 1830 г., а также Секретная декларация относительно выдачи политических преступников 17 (29) марта 1830 г. – Мартенс Ф. Ф. Собрание Трактатов и Конвенций, заключенных Россией с иностранными державами. Т. VIII. Трактаты с Германией. СПб., 1888. С. 111–145.

XXIX Берлинская конвенция 1833 г. – два соглашения России и Пруссии 4 (16) октября 1833 г., согласно которым Пруссия присоединялась к Мюнхенгрецкой конвенции 7 (19) сентября 1833 г. между Россией и Австрией. Эти акты закрепляли солидарность трех государств в международных вопросах и предусматривали возможность оказания государствами взаимопомощи (вплоть до военного вмешательства) в случае революционных потрясений. Также подтверждались взаимные гарантии незыблемости решений Венского конгресса и соглашений 1818–1819 гг., подтверждающих раздел Польши между тремя государствами. Государства обменялись взаимными обязательствами в отношении выдачи политических преступников и об особом надзоре за участниками Польского восстания 1830–1831 гг. – Мартенс Ф. Ф. Собрание Трактатов и Конвенций, заключенных Россией с иностранными державами. Т. VIII. Трактаты с Германией. СПб., 1888. С. 164–193.

XXX Картельная конвенция России и Пруссии 8 (20) мая 1844 г., а также Декларация – Мартенс Ф. Ф. Собрание Трактатов и Конвенций, заключенных Россией с иностранными державами. Т. VIII. Трактаты с Германией. СПб., 1888. С. 332–360.

XXXI «Вместо неудачной комбинации, предложенной тремя державами и не принятой Россией, вице-канцлер предложил другую, несравненно более практическую. Конференция отвергнута; но зато нами изъявлена готовность вступить в объяснения относительно польского дела с теми державами, которые действительно заинтересованы этим делом – с Австрией и Пруссией» – Московские ведомости. 10 июля 1863. № 150. С. 1; также: «Императорский кабинет заявляет ныне же о готовности своей приступить к подобному соглашению с кабинетами венским и берлинским» – Санкт-Петербургские ведомости. 11 (23) июля 1863. № 155. С. 633; см. также: Горчаков – Убри. 6 / 18. VII. 1863 // ГАРФ. Ф. 828. Оп. 1. Д. 1428. ЛЛ. 319–322.

XXXII Первые новости лета 1863 г. из Шлезвига и Гольштейна не были такими тревожными. Размышляя о возможности развития решения вопроса по вооруженному пути, российский посланник в Берлине Убри писал следующее: «Принятие войны с убеждением вести ее в почти невозможных условиях кажется мне еще более иллюзорным, поскольку сезон, в течение которого будет проводиться оккупация, если мы вообще дойдем до этой крайности, будет противопоставляться серьезным военно-морским операциям» (см.: Убри – Горчакову. 6 / 18. VI. 1863 // ГАРФ. Ф. 678. Оп. 1. Д. 499. Л. 354), хотя в следующем письме Горчакову в этот же день он отмечал, что «датский вопрос вступает в решающую фазу» (см.: Убри – Горчакову. 6 / 18. VI. 1863 // ГАРФ. Ф. 678. Оп. 1. Д. 499. Л. 356). Позже настроения в Европе относительно перспективы мирного решения германо-датского противостояния не добавляли оптимизма: «Шлезвиг-голштинский вопрос принимает угрожающих характер; весьма легко может случиться, что за бесплодной перепиской, продолжающейся несколько лет и обратившейся в посмешище для всей Европы, последует наконец столкновение, столько раз предсказанное и ни разу (с 1852 г.) не переходившее к делу» – Санкт-Петербургские ведомости. 26 сентября (8 октября) 1863. № 214. С. 871.