Bittersweet (СИ)

Зашвырнув телефон подальше от себя, Илайя поднялся с кровати и направился в сторону кухни. До момента предполагаемой встречи оставалось приличное количество времени, и он мог позволить себе никуда не торопиться. Впрочем, именно торопиться он и не планировал. Приходить заранее – тоже. Он не был заинтересован в общении с Ромуальдом, чего нельзя сказать о последнем. Интерес Ромео проявлялся периодически и являл собой сомнительные действия, перемежаемые не менее сомнительными фразами, слизанными то ли из порнографии, то ли из тупой молодёжной комедии, которую смотришь с каменным лицом, не зная, когда смеяться. И стоит ли вообще это делать, не рискуя показаться дебилом.

Пролитая на брюки кола, игрушечный пистолет, приставленный к голове, окровавленные салфетки, брошенные на колени, попытка удушить собеседника, спровоцированная очередным потоком насмешек. Поцелуй.

Отличная основа для дружеских отношений.

Ладно, стоит признать, что иногда они начинаются и с более абсурдных вещей, при этом получаются достаточно продолжительными и крепкими. Но это точно не их случай, поскольку здесь нет основного – истинного стремления к дружбе. Есть желание Ромуальда сыграть роль хорошего товарища, чтобы в дальнейшем воспользоваться слабостями противника, надавить на него и вышвырнуть из основного состава, победоносно пройдя перед камерами в обществе Джулиана. Там не придётся лгать, лицемерить и репетировать.

Там можно открыто улыбаться, не растягивая губы так, что скулы болеть начинают. Искренняя радость и триумф от осознания: цель достигнута.

Возможно, помимо этого у него имеется немало причин для поведения в подобном ключе, но вот для Илайи они оказались за гранью понимания.

Он не видел смысла во встрече и последующем разговоре, не представлял, с чего они начнут и чем закончат общение.

Сам собой напрашивался вывод, что встреча обречена на провал с первых минут, и удовольствие от пересечения получить нереально. Здесь сказывался вопрос личного комфорта, в котором Илайя отказывать себе не любил. Помня печальный опыт прошлых лет, проведённых в доме Агаты, старался ограждаться от внешних раздражителей и не добавлять себе проблем. Встречи с Ромуальдом были как раз вещами этого плана, в них не наблюдалось ничего привлекательного, только ожидание базарной склоки и выяснения отношений на повышенных тонах с бонусами в виде разбитой губы, сломанного носа, выбитого зуба, синяков по всему телу и ощущения грязи, в которой искупали со вкусом и торжеством. Илайя готов был выдержать необходимость общения в работе, поскольку страдания щедро оплачивались, но сейчас его поставили перед фактом, что придётся тратить личное время и нервы на добровольной основе. Ему не возместят убытки и моральные страдания не компенсируют.

Работа в убыток себе. Поразительная расточительность.

С наступлением вечера он окончательно утвердился в правдивости данного мнения, как и в том, что вопреки логике, на встречу отправится. Чисто из принципа, чтобы Ромуальд понял: от него никто не бегает. И бегать не собирается. Если он настаивает на необходимости встречи, пусть получит желаемое, вновь выйдет из себя, продемонстрирует истинные порывы и навсегда отстанет, осознав, что первым сорвётся, проваливая одну за другой попытки поиграть в дружную актёрскую семью, готовую друг ради друга на любые жертвы.

В принципе, Илайя мог посоветоваться в этом вопросе с Челси, даже пару раз потянулся к телефону, но потом приказал себе не опускаться до подобного уровня, полагаясь на собственное мнение. Челси, конечно, могла дать пару дельных советов, поведать о том, какие карты скрывает в рукаве Ромуальд, но… С некоторых пор Илайя взял за правило – делиться информацией выборочно, а не всей подряд. Ему не хотелось рассказывать о своих приключениях в туалетной комнате, о некоторых замечаниях Ромуальда. О самой первой встрече он и вовсе промолчал. Упоминал, что доводилось сталкиваться с этим человеком прежде, но не сказал, где и при каких условиях. Он не откровенничал. Когда мысленно прикидывал ситуацию, в которой сумеет поведать о своих самых «страшных» тайнах, разделённых с Ромуальдом, кривился презрительно и моментально отметал эти наработки воображения. Выглядело, как любовь к сплетням, что смотрелось довольно жалко в сочетании с его половой принадлежностью.

Девушкам легче. Пойти и рассказать обо всём подруге? Проще простого.

Уже через пару минут после происшествия о нём будут знать все более или менее близкие люди. Не сказать, что Илайя осуждал подобную тактику поведения, просто к себе не примерял.

Чтобы презирать кого-то, нужно чрезмерно задрачиваться чужой жизнью, копаться в принципах, анализировать. Этого он делать не собирался. Потому не осуждал. Лишь резюмировал, что ему нечто подобное неприятно и отказывался от опрометчивых решений.

Писать матери, прося совета? Идея ещё более абсурдная, нежели первый вариант. Отчиму? Совершеннейшее безумие, к которому не стоит присматриваться внимательно. Всё равно ничего путного из него не получится.