Bittersweet (СИ)

Ему не хотелось становиться объектом пристального наблюдения, привлекая к себе внимание романтичных особ, ведь и на построение карьеры в музыкальном бизнесе он не рассчитывал, воспринимая происходящее, как интересную школу жизни, в которой он набирается опыта для дальнейших лет жизни. Поскольку он не собирается вращаться в кругах знаменитостей самого разнообразного калибра, то и расщеплять его частную жизнь на составляющие волокна не обязательно. Он выдаст ровно ту порцию информации, которую посчитает нужной, а с мнением журналистов считаться не намерен. У него собственное представление о построении карьеры. И скандалы для него – источник головной боли, а не способ активно пропиариться, превратив себя в известную марку, которая поможет распродавать издания. Его фото, как аналог ярлычка с отпечатанным на ткани логотипом известного бренда? Кому-то такая жизнь по душе, а ему – нет.

За примером человека, реально наслаждавшегося подобным положением, далеко ходить не требовалось. Он на постоянной основе отирался рядом, стараясь при каждом удобном и неудобном случае напомнить о своей кандидатуре и вылезти там, где её никто не ждал. Ромуальд закатывал глаза и отворачивался. Сценическая невеста в жизни провоцировала у него отторжение. Не показное, маскирующее за собой чувства иного толка, как уже было в случае с Илайей, а самое настоящее, когда от одного только голоса или взгляда откровенно перекашивает, а зубы оказываются сцеплены так сильно, что надави ещё чуть-чуть, и они начнут рассыпаться, превращаясь в мельчайшие частицы белой пыли.

Пристальное внимание со стороны Примроуз его основательно нервировало, будто уже сейчас, на раннем этапе общения предрекая многочисленные проблемы, с которыми доведётся столкнуться. Ромуальд помнил, что она не понравилась ему с самого начала. Факт появления этой девушки в актёрском составе провоцировал недоумение. Нет, она действительно двигалась профессионально, уверенно держалась на сцене, не впадая в истерику, а ловя кайф от происходящего. Голос у неё имелся прекрасный, от него ушами не шла кровь, но… Когда речь заходила о качествах личности, а не о профессионализме, Ромуальд понимал, что нет ничего, в чём он мог бы назвать Прим приятной для себя персоной.

Его раздражала её показная элитарность, стремление выставить себя в более выгодном свете, надеть маску и не снимать её даже на мгновение. Понятно, что при таком раскладе приближать её к себе, стремительно сокращая дистанцию, он не планировал. Но Прим вынашивала иные планы, а потому постоянно липла к нему, как жвачка к волосам. Такую невозможно выпутать из прядей. Убирать, так только вместе с волосами, потому что в противном случае ничего не получится. Хотя бы пара неприятных нитей, но останется.

Она, вероятно, видела в себе роковую женщину. Ромуальд придерживался иного взгляда на вещи, потому милая, едва заметная в составе Теа провоцировала у него больший прилив дружеских симпатий, нежели эта девушка.

Столь откровенное желание забраться в его постель, как у Примроуз, вызывало дикое раздражение и стремительный взлёт по шкале Кинси с пятёрки до абсолютной шестёрки. Впрочем, кажется, это было известно давно.

Он слышал неоднократно, что рано или поздно, происходит окончательное определение, перевес или в одну или в другую сторону. Многие оспаривали, конечно, но он считал теорию рабочей. Его пример подтверждал правдивость заявлений. Вряд ли Ромуальда такая постановка вопроса смущала. Он никогда не мучился угрызениями совести, да и теперь не планировал заниматься столь неблагодарным делом. Ему нравилась собственная жизнь, его новые отношения были для него чем-то таким…

Прежде Ромуальд не оказывался в ситуации, когда косноязычие одерживало победу над красноречием. Но однажды всё случается впервые, и сейчас был как раз один из таких случаев, потому что передать осмысленно, при помощи определённых фраз, у него не получалось с первого раза. И не только первого. Со второго, с третьего тоже. То есть, как раз получалось, но это выходило настолько личным и неприкосновенным, что ему казалось кощунством пускать посторонних людей в тайну своей личной жизни.

Вновь появились мысли о том, что большинство недостойно. Журналисты, так однозначно. Ему не хотелось, чтобы в этом романе посторонние усмотрели скандальную рекламную акцию, что прекратится в тот момент, когда они вместе с Илайей покинут состав мюзикла, а их место займут другие актёры.

Ромуальд ловил себя на мысли о тех самых звёздах, о которых размышлял прежде. О сгоревших солнцах, и о способности прикоснуться к светилам. Только теперь его умозаключения двигались в ином направлении.

Он не испытывал потребности в звёздах, сорванных с неба. Ему не нужны были обожжённые ладони. Ему нравилось греться в мягком свете. И собственные чувства нисколько не напрягали, не заставляли моментально делать несколько десятков шагов назад после одного движения вперёд.