Bittersweet (СИ)

Его ровным счётом не волновало, чем именно он будет заниматься. Хоть книгу писать, хоть картину лентами вышивать, последнее, впрочем, казалось сомнительной перспективой, поскольку для столь кропотливого дела Ромуальду не хватило бы усидчивости. Тем не менее, он чувствовал в себе невероятный подъём душевных сил и хотел, чтобы это ощущение никогда не заканчивалось, продолжая сопровождать его на жизненном пути. Он чувствовал, что просыпается от длительного сна, стряхивает с себя ту невыносимую тяжесть, давившую прежде на плечи, и начинает вновь искать в мире множество положительных черт. Он отыскивает прекрасное в обыденном. Он хочет двигаться вперёд и вряд ли найдётся тот, кто сумеет остановить его на пути познания и саморазвития.

Кисть замерла в паре сантиметров от кожи, ресницы дрогнули, веки приподнялись. А губы тронула улыбка.

– Доброе утро.

– Привет, – улыбнулся Ромуальд, продолжая сжимать кисть в руках.

Не удержался и вновь пощекотал ею шею, проведя по коже волнообразными движениями.

– Что ты делаешь?

– Пишу самую прекрасную из своих картин.

– Так уж и прекрасную, – хмыкнул Илайя, присаживаясь и запуская ладонь в волосы.

Они, как обычно, спадали на лицо, пришлось отбросить прядь назад. После сна на полу в ворохе этого барахла болели, кажется, все кости. На кресле с почётом и комфортом устроился ноутбук Ромуальда, всё остальное пространство напоминало собой одну большую свалку, с той разницей, что вещи все были новыми и утилизации не подлежали, их только предстояло использовать по назначению.

– Да, – коротко ответил Ромуальд, не тратя время на проникновенные речи, относительно внешнего вида всех людей по утрам и собственного восприятия подобного явления.

Он отложил кисточку в сторону и поднялся на ноги.

– Хочешь кофе?

– Кофе? – повторил Илайя мечтательно, словно уже сейчас пробовал напиток на вкус. – Это было бы здорово. Окажись кровать немного мягче, утро получилось бы не просто хорошим, а отличным.

– Из еды в холодильнике ничего нет, – произнёс Ромуальд, подавая Илайе чашку с кофе и вновь присаживаясь на пол. – Если хочешь, можем куда-нибудь пойти и позавтракать там. Тем более, что здесь к готовке обстановка мало располагает.

– Позже. Пока мне хватит кофе.

– И конфеты. Держи.

Ромуальд бросил Илайе белую упаковку.

– Вообще отлично.

Откусывая немного, он зажмурился от удовольствия.

– В детстве они были для меня символом праздника и самым любимым десертом. Не могу сказать, что нереально обожаю сладкое, но они мне всегда нравились.

За то время, что Ромуальд забавлялся с кистью, кофе остыть не успел, потому во вкусовых качествах практически ничего не потерял. Не обжигающе горячий, но и не еле тёплый. В самый раз. О фарфор можно было согревать ладони, попутно наслаждаясь запахом напитка. Пусть даже он целиком состоял из разного рода ароматизаторов, а с настоящим кофе имел мало общего.

Взгляд Ромуальда скользнул по упаковке конфеты. Красная ленточка, изображенная на белом фантике, не давала ему покоя, вновь вернув к несколько отодвинутым на задний план фантазиям о связанных руках. Он, правда, сомневался, что его самого подобное положение вещей удовлетворит. Ему нравилось получать отклик на собственные действия, ощущать прикосновения и объятия. Но красные ленты…

Красные ленты будоражили его сознание не меньше чёрных кружев.

Просто так, в качестве эксперимента.

– Чем спровоцировано столь мечтательное выражение лица? – спросил Илайя, делая несколько маленьких глоточков.

– Красными лентами, – произнёс Ромуальд, решив, что увиливать от ответа достаточно глупо.

Рано или поздно он всё равно расколется и признается, чего хотел. Так пусть это произойдёт прямо сейчас.

– Продолжай, – попросил Илайя, не возмутившись, а, похоже, всерьёз заинтересовавшись.

Он примерно представлял направление мыслей, и оно ему действительно виделось интересным, особенно в контексте происшествия с повязкой. Когда ему по электронной почте передали это послание, он несколько удивился, немного насторожился, но по мере длительного наблюдения всё сильнее проникался, понимая, что разделяет желания Ромуальда. Они вполне безобидны, но…

– Это возбуждает, – произнёс, неосознанно облизнувшись.

А, может, и вполне осознанно.

– На твоих запястьях, – добавил Ромуальд.

– Да?

– Ленты тонкие в сравнении с повязкой, атласные, гладкие. Единственное, что на тебе надето – это ленты на запястьях, соединённых между собой. Но больше тебе ничего не требуется. Правда…

– Да?

– Можно добавить ещё кое-что.

– Да?

– Плётку или стек, – заметил Ромуальд.

– Хочешь меня избить? – спросил Илайя, перестав ограничиваться в выражении эмоций единственным словом.

– Нет. Избивать я никого не планировал.

– Но ведь плеть для того и предназначена? Разве нет? И стек – не такая уж безобидная вещь.

– Зависит от того, в чьи руки попадёт. И как владелец ими распорядится.

– Да? – вновь произнёс Илайя, что прозвучало вполне доходчиво, как предложение продолжать.