Битва за Иерусалим

— Не волнуйся, — он будет в порядке, — проговорил Шехтер над изголовьем раненого. Затем вышел в соседнюю комнату и тихо произнес: «Никаких шансов» (Позднее на подступах к музею Рокфеллера погиб и Шехтер. Его родители, не знавшие, что сын прилетел в Израиль и что он на войне, до получения похоронной были уверены, что он в полной безопасности— вИталии.).

После того как Шломо принес носилки, Матана подняли на верхний этаж отеля, где ему была оказана первая помощь. Состояние его было тяжелым. Русак стонал, ему снова ввели морфий. Связной роты прилагал отчаянные усилия, чтобы вызвать из штаба бригады (переместившегося в музей Рокфеллера) транспорт и пока не поздно эвакуировать раненых. После многочисленных попыток установить связь раздался голос командира полка Иосека: «Скоро высылаем транспорт. Держитесь».

*

Послеобеденные часы прошли в ожидании темноты.

Когда стемнело, приехал командир полка Иосек сс взводом парашютистов, чтобы забрать раненых и солдат минометного полка и доставить их в музей Рокфеллера. Они пригнали с собой трофейный иорданский «лендровер». В автомобиль внесли Русака и Матана. Все было готово к отъезду. За руль сел Иехуда БенЗеэв. Он попытался завести машину, но безуспешно.

Что он ни предпринимал, — не помогало. Мотор молчал. Подогнали другой автомобиль, чтобы толкать «лендровер». Как только на машине зажглись стоп- сигналы, со Стены открыли стрельбу. Иехуда Бен-Зеэв замертво упал на сиденье. Самим спасителям пришлось искать убежища в «Риволи». Про раненого Матана забыли, и он остался в автомобиле один под пулями, так и свистевшими вокруг. Он громко молил: «Заберите меня отсюда… Не бросайте одного!..»

Его отчаянная мольба неслась из темноты, а навстречу уже спешили замкомполка Кача и вся эвакуационная команда. Матана снова перенесли в гостиницу. Вскоре его поместили в другую машину и под охраной разведчиков отправили на бригадный перевязочный пункт. К этим автомобилям пристроились и автобусы минометчиков.

Ночью командир полка прислал в «Риволи» подкрепление — 22 человека. Они разошлись по этажам и устроились у окон, обращенных к Воротам Ирода (Ворота Цветов). Пока новоприбывшие стерегли отель, солдаты сборной роты смогли ненадолго задремать, чтобы восстановить силы после долгого изнурительного дня.

Назавтра в полдень из окон «Риволи» уже можно было видеть, как по верху Стены разгуливают израильские солдаты.

Глава VII ВОРОТА АБУ-ТОР Вторник, 27 ияра 1967 года. Полдень

1

Пока три парашютных полка овладевали кварталами иорданского Иерусалима северней стены Старого города и захватывали ключевые позиции, сжимающие его со всех сторон железными объятиями осады, орудия легиона продолжали обстреливать еврейский Иерусалим. Эта часть города тонула в тучах дыма, жители отсиживались за мешками с песком, в убежищах и коридорах, с напряжением ожидая дальнейшего. Опустевшие с началом первого артналета улицы вот уже сутки были безжизненны. В короткие паузы между вулканическим артиллерийским грохотом здесь царила мертвая тишина. Лишь бойцы гражданской обороны появлялись то тут, то там. Их вызывали тушить пожары, десятками занимавшиеся на иерусалимских улицах. Они бежали спасать семьи, не успевшие укрыться от обстрела; сопровождали в госпиталь сотни раненых, беспрерывный поток которых плыл с места сражения парашютистов из иорданского Иерусалима.

И в этот час можно было увидеть группу людей из гражданской обороны, шагающих по пустынной улице. Они направлялись в подразделение минометчиков, которое стояло в самом городе. С ними были две женщины из соседних домов — они несли солдатам холодный лимонад и печенье.

Группа вышла на склон холма, укрепленный песчаной насыпью. За насыпью торчали стволы минометов. Угрожающе рявкая, они изрыгали мины в сторону врага. Иехуда Хаэзрахи, в своей погоне за войной добравшийся и сюда, смотрел с насыпи на стрелявшие без устали минометы. Казалось, вся вселенная была заполнена их гулом и пороховой гарью. Он смотрел на минометчиков — как безмолвно и ритмично они работают; на их командиров и корректировщиков, которые вычисляли прячущиеся на горизонте цели с сосредоточенной тщательностью фармацевтов, колдующих над составлением опасных лекарств. Этот контраст заставил Иехуду подумать, что ему удалось попасть в самое шумное и одновременно самое спокойное место в городе.

«Самое шумное, — писал он после войны, — из-за неумолчного гудения рации, из-за надрывных криков командира Нери, адресованных минометчикам или связным, носящимся взад и вперед, но в основном, конечно, из-за ужасающего гула со вспышками огня и плотным дымом при вылете мин из стволов. Самое спокойное — потому что среди всего этого шума под маскировочными навесами принимали исходные данные от наблюдателей, вращали диски вычислительной аппаратуры, подсчитывали углы, расстояния, азимуты, словно занимаясь математическими головоломками».