Блаженны алчущие

— Вот в этом вся твоя гнусная натура, Грасс! — Филип возмущенно тряхнул кудрями. — Ты просто-напросто судил меня по себе, поэтому думал, что я не прощу тебе, если ты превзойдешь меня в чем-то важном. А я радовался твоим успехам, гордился тобой, потому что ты был моим другом!

— Заткнись! — Кевин подскочил, прошел взад-вперед в гневе. Картмор всегда умел уколоть в нужное место, даже привязанный к стулу, забраться под кожу, как чесотка. — Мы никогда не были друзьями, я просто был слишком глуп, чтобы это понять. Подколы, издевки… Ты всегда смотрел на меня свысока.

— А кто мешал тебе поставить меня на место? Я бы только начал уважать тебя больше. Или ты правда думал, что я так глуп, что ничего не замечаю? Не вижу, как ты глотаешь злость, скрипишь зубами? Но нет, ты предпочитал делать вид, что все в порядке, лицемерить. Слишком уж боялся потерять место у кормушки.

Не только это он боялся потерять, но объяснять не имело смысла. Все это давно не имело смысла, даже его ненависть. Пора ставить точку.

— Я надеялся, что однажды ты перерастешь свое подхалимство, и мы сможем общаться на равных. Но правда в том, что это у тебя ничтожная душонка — завистливая, мелочная, фальшивая. И как только тщеславные мечты испарились, ты показал, чего стоит твоя преданность — столько же, сколько и у всех остальных. Видишь, ты даже не споришь, — прибавил Филип с чем-то, что звучало как горечь. — Знаешь, что я прав. Увы. — Он вздохнул, переводя дух. — Что ж, Грасс, ладно. Так и быть. Сегодня ты доказал, что от тебя есть польза, когда во второй раз за короткое время спас мне жизнь. Поэтому можешь не бояться моей мести. Я больше не буду вредить тебе, я даже…

— Значит, ты признаешь, что после сегодняшнего, мы — квиты? Мой долг перед семейством Картмор оплачен, счет сравнялся? — Странным образом, эта мысль заставила его сердце биться быстрее. Словно с плеч сняли тяжелый груз, о котором он не подозревал.

Его слова Филипу не понравились. — Мы никогда не будем квиты! — вскинулся он, глядя на него так, словно хотел бы впиться зубами в горло. — Ты никогда не расплатишься за зло, которое причинил — это попросту невозможно. Соверши ты хоть сотню подвигов, это не изменит того, что моя сестра опозорена, ее юность загублена, а я — я всегда буду знать, что ты меня предал! Этого не исправить, как не разгладить шрам на твоей щеке и не смыть позор с твоего имени. — Филип помолчал. — Я мог бы согласиться с тобой, мог бы даже соврать, что прощаю — но что толку? Зло причинено, оно высечено в камне, и этого не исправят сами Боги, потому что даже им не под силу изменить прошлое.

— Я понял. Он и правда все понял. Теперь, кажется, до конца.

— Впрочем, ты — все еще отличный инструмент. У тебя удивительный талант появляться в нужное время в нужном месте, раз за разом, и было бы глупо этим не воспользоваться. Я готов забыть о мести — в конце концов, ты был прав, когда сказал, что отнимать у тебя нечего. И нет смысла строить козни против того, кто сам себе худший враг. Я готов дать тебе возможность снова послужить мне. Правда, ты никогда не взлетишь так высоко, как мечтал, но награда тебе будет обеспечена, ты можешь стать кем-то получше паршивой Ищейки. Я…

Меч дернулся, так, что острие оказалось в паре дюймов от подбородка врага. Это заткнуло Картмора — впрочем, ненадолго. — Если ты хочешь меня попугать, — процедил Филип, прямо встречая взгляд Кевина. — Выбери другое время. На сегодня я исчерпал свою способность бояться.

— Мне ничего от тебя не нужно, — сказал он и понял, что это правда. — Даже твоя смерть. Единственное, чего я хочу, это больше не видеть тебя и не слышать.

— Зачем ты вообще меня спасал тогда? — возмутился Картмор.

— Я обещал твоей сестре. Поклялся, что пока я рядом, с тобой ничего не случится. — У него не было лучшего ответа. Взгляд Кевина скользнул по красноватому металлу клинка, каждый изгиб его — знаком, как собственная рука. Долгое время этот меч был частью него самого.

Но даже части себя самого иногда приходится лишиться.

Когда он разжал пальцы, клинок приземлился прямо у сапог Картмора, звякнув о каменистый пол со звуком таким же жалобным, как у любой безобидной железяки. — Забирай, это твое. Отдашь какому-нибудь очередному лучшему другу.

Картмор молчал, вероятно, продумывая язвительную тираду, но Кевин не стал ждать ответа. Зашагал к лестнице, не обернувшись даже тогда, когда вслед понеслись возмущенные вопли, с каждым моментом все более нечленораздельные. Филип требовал его развязать, грозил всевозможными карами, а потом просто вопил.

Последний крик ударил по ушам, и Кевин прикрыл дверь, обрезая его.

Мсти, если хочешь, или забудь. А я покончил со всем этим. И с тобой.

~*~*~*~

Пайла с его пленником Кевин нашел в холле. Ищейка заставил Данеона встать на колени и держал нож у его горла. Старик не пытался испытывать судьбу — замер, зажмурившись.

— О, Грасс! А где его лордство?

— Его лордство в подвале, приходит в себя. Велел не беспокоить его, не то… — Он выразительно провел пальцем по шее.