Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Он протопал по коридору и появился на пороге, в майке без рукавов и боксерских трусах. Вокруг запястья у него был обмотан ремень, пряжка которого угрожающе свисала вниз. Он оттолкнул Сэма и захлопнул дверь. Поглядев на меня, отец на мгновение как-то странно притих, а потом плюхнулся на унитаз и размотал ремень с руки.

— Что с тобой случилось? Тут повсюду кровь. От твоих джинсов ничего не осталось — да и от задницы тоже, как я погляжу.

Я все выложил ему, перемежая свой рассказ громкими стонами.

— Ну и придурки, — буркнул отец. — Вы что, не поняли, что если он грозит вас перестрелять, то, наверное, так и сделает? Идиоты. Будь это настоящая пуля, тебя уже не было бы в живых. Откуда ты знал, что он зарядил дробовик солью?

— Я и не знал. Просто хотел, чтобы Вилли и Джо позволили мне дружить с ними.

— И зачем они тебе? Я вот никогда ни к кому не прибивался, и мне никого было не надо.

— Я хотел им понравиться.

Слезы лились у меня по щекам, и не от боли, а от мысли о том, до чего я дошел, лишь бы заслужить их одобрение.

— Мне надо было что-то сделать! Ты позволил Моне лишить меня всего. Я ненавижу свою жизнь! Мне все равно, что со мной будет.

Отец уронил подбородок на грудь и забормотал себе под нос; глаза его блуждали. Наконец он поднял голову и посмотрел на меня, кивая головой.

— Я понимаю, — сказал он. — Ты готов на все, лишь бы чувствовать себя человеком. Я тобой горжусь. Когда я был в Сан-Квентине и впервые вышел во двор, один говнюк, сидевший пожизненно, решил испытать меня. Хотел сделать своим прихвостнем. Мерзкий сукин сын! Он спросил, женат ли я и из какого я штата. Я тогда был наивный — сказал, что мы с женой оба из Техаса. И тут он своим отвратным голоском заявил, что перетрахал всех баб в Техасе и дыры у них были пошире любого окна — потому что все они шлюхи.

Отец сжал правую руку в кулак и ударил им по ладони левой.

— Я ему так заехал в челюсть, что он свалился на землю. Тогда я прыгнул на него и стал лупить головой о бетон. У него зубы полетели в разные стороны. Все лицо превратилось в кровавую кашу.

— Ты его убил? — тихонько спросил я.

— Еще три секунды, и убил бы, но двое его дружков меня оттащили. Один сказал мне потихоньку оттуда уходить, а второй дал носовой платок. Другие парни сбились в группки, я стал переходить от одной к другой и постепенно затесался в толпу, так что меня уже нельзя было поймать.

Вода в ванне остыла, и я выдернул пробку пальцами ноги, чтобы ее слить.

— А тот человек потом не преследовал тебя?

— Нет. Никогда. По тюремному кодексу все было честно — он бросил мне вызов, и я победил. В Большом Доме никому нельзя позволять взять над тобой верх, иначе должен будешь ему подчиняться. Но его дружки меня предупредили, что, если я еще что-то такое вытворю, они меня толкнут на полосу безопасности и охранник с башни пристрелит меня в два счета. Мне было все равно. Я сделал то, что посчитал нужным. Я прошел испытание. Я всем дал понять, чего стою, и больше ко мне никто не лез.

Остатки воды с чмокающим звуком всосались в сливное отверстие, и я, обернувшись, увидел самую ужасную в истории решетку слива.

— Больше никакого домашнего ареста, — объявил отец, вставая. — Ты это заслужил. Можешь покупать конфеты на индейском рынке, ходить к Коницам, заниматься спортом, ездить со всей семьей в Гэллап по выходным и ужинать вместе с нами. Я скажу Моне — наказание отменяется. Мне все равно, что ты делаешь, если это не касается меня. Она устанавливает правила в доме. Но за его пределами ты решаешь сам. Ты — крутой парень.

Улыбнувшись, он потряс головой и ласково поглядел на меня. Такого взгляда я не видел у него давным-давно.

— Ну и месиво! Попался ты, конечно, дружище. Давай отмывай ванну и ложись в постель. Придется купить тебе новые джинсы и белье.

Прошла почти неделя, прежде чем я окреп настолько, чтобы вернуться в школу. Генри приветствовал меня, как героя-победителя. Благодаря Джо и Вилли все знали, что со мной произошло.

Перед дверями класса меня уже дожидались восхищенные мальчишки.

— Пошли посмотрим, как Гаагии прострелили зад, — сказал им Генри, волоча меня в туалет и спуская на мне штаны. Все заохали и заахали.

Из всех моих дурацких выходок эта принесла больше всего дивидендов. Для отца я в каком-то смысле прошел проверку и показал себя. Я снова был себе хозяином — значит, оно того стоило. Выстрел мистера Яззы послужил мне во благо, хотя едва меня не убил.

Глава 35

Поздним вечером в следующем январе я, вернувшись с развоза газет, поспешил на кухню, чтобы согреться. У меня замерзло все: руки, нос, ноги — кажется, даже ресницы.

Зимой на Форт-Дефайнс налетали снежные бури, а температура могла упасть ниже двадцати градусов мороза и держаться так несколько дней. В хоганах круглосуточно топились очаги, и по склонам каньона Бонито поднимался дым. Лошади стоя замерзали насмерть, порой привязанные к оградам. Даже бродячих собак не было видно. Проезжая с отцом мимо «Навахо Инн», мы видели новых и новых «ледышек», валяющихся на земле; их мертвые пустые глаза смотрели на нас с посиневших лиц.