Блистательные годы. Гран-Канария

Держась за руки, они поспешили вниз по лестнице. За спиной он услышал стон очнувшегося кариба. Но вот они уже в холле. Здесь в темноте он не мог найти ступеньки, ведущие в подвал. Пробираясь наугад вдоль стены, он вдруг услышал раздававшиеся снизу голоса. В отчаянии повернувшись к входной двери, Роберт начал на ощупь искать засовы. Один он отодвинул, но там был еще один. Кариб что-то крикнул сверху, и снизу отозвались. По ступенькам из подвала поспешно застучали шаги. Неужели он никогда не найдет этот засов? Наконец Мюррей нащупал его, и дверь распахнулась навстречу прохладной свежести ночи. В то же мгновение кто-то схватил его сзади.

– Беги, Мэри, беги! – крикнул он и, развернувшись, нанес удар тому, кто его держал.

Из ниоткуда возникло несколько рук, и вскоре на его горле в удушающей хватке сомкнулись чьи-то пальцы. Он ощутил на своей щеке горячее свистящее дыхание и тут же мучительную боль: его рука оказалась заломленной за спину. Услышав, как хрустнула кость, он почувствовал смертельную слабость и впал в спасительное забытье.

Когда Мюррей пришел в себя, было по-прежнему темно. Его горло так распухло, что он не мог глотать, а боль в плече была невыносимой. Вспомнив, что произошло, он попытался осторожно поднять правую руку и сразу же ощутил скрежет сломанной кости. Вдруг он услышал, как кто-то тихо плачет рядом с ним – это была Мэри.

– О… – прохрипел он, – ты не сбежала?

– Нет… нет, – прерывающимся голосом сказала она. – Я не могла оставить тебя.

Наступила тишина. Он хотел сказать ей что-то еще, но не мог подобрать слов. Каким же он был безнадежным, ни к чему не годным идиотом – все, что он сделал, было полным провалом. В отчаянии он попытался приподняться.

Мэри перестала плакать.

– Ой, Роберт, поосторожней. Как ты сейчас?

– Бывало и получше. Долго я был в отключке?

– Около часа. О, тебе, должно быть, ужасно больно.

– Где ты? – спросил он.

– Здесь, рядом.

Она протянула руку, и он понял, что его голова покоится у нее на коленях. Колени были мягкими, теплыми. Двигаться не хотелось. Пусть так и будет – навсегда.

– Ты связана? – спросил он немного погодя.

– Нет. Отсюда все равно не выбраться.

Он немного передохнул, затем повернулся к ней:

– Как ты сюда попала?

Она начала рассказывать тихим голосом. Все было не совсем так, как он себе представлял. Когда она ждала его на ступеньках дома да Соузы, слуга открыл дверь и жестом пригласил ее войти. Она не увидела в этом ничего дурного, но, как только дверь закрылась, поняла, что совершила ошибку. Перед ней в холле стоял да Соуза.

«Это ты подменила графин», – сказал он.

– Я не поняла, что он имел в виду, – продолжала Мэри. – Тогда он сказал: «Только ты могла это сделать. Ты взяла графин из комнаты Дефриса и поставила его в комнату мадам». – «Нет, я этого не делала, – закричала я. – Я бы не смогла так поступить». – «Не лги мне, – сказал он. – Я знаю, что это была ты».

Она замолчала.

– И они привезли тебя сюда, – сказал Роберт.

Словно повинуясь какому-то инстинкту, их пальцы сплелись в темноте, и долгое время они сидели в молчании, не разнимая рук. Несмотря на боль, он испытывал такую сладость, какой еще никогда не знал.

Звук голосов, сопровождаемый тяжелыми шагами и хлопком двери, резко вернул Роберта в реальность. Он напряг слух.

– Они уже приходили прошлой ночью на какое-то сборище, – сказала Мэри.

– Ты что-то видела? – удивленно спросил он.

– Да. В стене есть зарешеченное отверстие, но… мне стало противно.

Едва она произнесла это, как темнота частично рассеялась идущим откуда-то слабым светом, и гул голосов собравшихся внизу людей стал явственней. Вскоре комнату наполнил запах жженой смолы. Роберту удалось добраться до наклонного вентиляционного отверстия в стене, шириной около двух дюймов.

Первое, что он увидел, была раскаленная жаровня, перед ней – алтарь со ступенями, а сзади – малиновый занавес. Вдоль стен на двух длинных каменных скамьях сидели человек двадцать, все карибы. Двое из них, с того и другого края скамеек, державшие металлические жезлы, со звоном ударили ими в каменный пол, что послужило сигналом к появлению высокого, атлетически сложенного кариба. Обнаженный по пояс, он держал меч в руке.

Раздался новый удар жезлов, и появился да Соуза. На нем была красная бархатная мантия, отделанная белой ритуальной вышивкой. Все замолчали, когда он приблизился, поклонился сначала алтарю, а затем повернулся к собравшимся.

Он заговорил, сперва спокойно, но постепенно все более распаляясь. В какой-то момент все начали выкрикивать ему в ответ – почти как на литургии.