BLOGS

- Ни в жизнь не поверишь, Григорий! Ни в жизнь. - начинает он. - Я тебе про Богородицу расскажу. Помнишь, как ты молился? Я помню... Я всё помню... И всё было так, как ты просил! Я так давно хотел с тобой поговорить ... да. Я так давно не видел маму. Как в песне. - он нервно похихикивает.

Предлагаю ему: давай вина куплю или водки. Он кивает головой: «Давай, купи, а я колбасы куплю или сыра с коньяком», - это он играючи отсекает мои подозрения, что пришёл взять денег взаймы. Максимка с гордостью хочет меня угостить: «Григорьюшка-а! Есть у меня деньги. Есть. На-ва-лом! Я с тобой поговорить хочу... я так давно хотел с тобой поговорить...»

Когда-то давно не он ко мне, а я с жесточайшего похмелья зашёл к нему на огонёк. Шёл 1992-й год. Лето. После возвращения из горящего Приднестровья я ходил одиноким, мало что понимая в своей жизни и уж тем более в жизни людей вокруг меня. За март-апрель похоронил человек шестьдесят -знакомых и не очень знакомых парней. От Володи Бекетова, сгоревшего в БТРе под Кочиерами, остался пакет останков. Помню лицо молодого казака с Дона. Оно лежало на подушке, а головы не было, её разнесло пулей. Так бывает. А потом я приехал в сытый и спокойный Сыктывкар и увидел Сонность, Жадность, Равнодушие как Зло - Страшное дело.

Тогда, летом 1992-го, я, случалось, слышал чужие мысли, как фотослайды, мелькали кадры из будущего, иногда начинал вдруг видеть неотпетые души умерших... Был момент, когда одна из таких душ «закричала» остальным: «Смотрите! Он видит нас!» В этом состоянии водка работала только как снотворное, потому что расшатанная психика по четыре кряду бессонных ночи уже не выдерживала. Непрерывная молитва и вера, Церковь и Любовь спасли меня... Любовь я тоже в людях видел и видел, чем жив этот мир.

Так вот, шёл 1992-й год, я забрёл к шумным соседям. Была очередная бессонная ночь, а соседи орали в соседнем подъезде где-то там, наверху. Голоса были молодые - девушки и парни. Гремела музыка. И не извиняли эту шумную гульбу ни белая ночь, ни чей-то там день рожденья. Рискуя получить по голове, я всё-таки один попёрся их успокаивать. И состояние нервов было такое, что... В общем, мне казалось, что я тогда один смог бы «успокоить» пятерых. Ложное, конечно, состояние, но тем не менее...

Дверь отворил худенький светлый паренёк с добрыми серыми глазами. Из-за его плеча выглядывал ещё один совсем маленький пацан, слегка испуганный, чернявый. Я был настроен к встрече с наглыми верзилами, а тут... Ещё и девочка выглянула из комнаты - ну, совсем школьница.

- Пацаны, вы не охренели? - как-то сразу я переключился на более спокойную, чем хотел, форму контакта. - Людям на работу завтра надо или нет? А в соседних квартирах любят ваши барабаны и прочую ерунду, или все же баюшки пора? Попробуйте догадаться из последних сил...

- Тише... Сделай тише! Я ж говорил... - светлый парень обернулся к комнате и невидимому мне человеку давал команды.

Наверное, это была та самая школьница. А мне вдруг предложил:

- Проходите...

Из другой комнаты в это время вышла женщина, которая казалась пожилой, но, как потом я понял, это была мама одного из парней, и было ей всего лет сорок.

Зашёл. Маленький пацан, выглядывавший из-за светлого паренька, открывшего мне дверь, и был Макс. А светлый парень, человек с серыми добрыми глазами, назвался Колей. Николаю Менгелю было тогда восемнадцать, Максиму семнадцать. В бедной квартире стоял бедный праздничный стол. Эх, как это удручало тогда, летом 1992-го! Перестройка. Романтические ожидания - сейчас заживём лучше! А тут войны одна за другой - Карабах, Приднестровье, Осетия, Таджикистан. И народ в нищету обрушивался на глазах. На столе была жареная картошка прямо в сковороде, несколько тарелок с капустой и огурцами, горсть дешёвых конфет и пустые банки из-под рыбных консервов. Само собой, несколько бутылок вина - пустых и полных. Ах, да... в комнате, кроме Максима, Коли и их мамы были ещё две девушки и паренёк, тоже молоденький, - наверное, одноклассник или однокурсник Максима по училищу. Казённые обшарпанные табуреты и стулья с инвентарными номерами какой-то конторы. Потёртый диван, какие ещё лет десять назад в гаражных «салонах» использовали, чтоб присесть, потому что лежать на них можно было только в робе. Зал освещала тусклая лампочка без абажура.

Ребята и мама извинялись за шум, объясняли все днём рожденья и тем, что из-за белых ночей перепутали время, предложили выпить вместе с ними... Ещё бы. Мне, в состоянии похмелья выпить было очень кстати.

Я поздравил Колю (день рожденья был у него, а квартира Максима и его мамы), подняли бокалы...

- А давайте помолимся, - предложил я. Они посмотрели на меня с улыбками сомнения - не шутишь ли, дядя? Зачем? А кто молитвы знает? И вправду - вот тебе музыка, веселье, из-за всего этого почти конфликт, а день рожденья уже прошёл и появляется грустинка - уже восемнадцать лет, детство закончилось... Настроение и в самом деле уже не «музыкальное». Давай помолимся? Давай.