Блокадные нарративы

Вначале некоторые факты, необходимые для понимания биографического фона воспоминаний. Павел Яковлевич Зальцман родился 2 января 1912 года в Кишиневе. Его детство прошло в переездах по югу России – Украине и Молдавии; долгое время семья пехотного офицера, художника-любителя и поэта-дилетанта Якова Яковлевича Зальцмана проводит в Одессе, а в 1925 году переезжает в Ленинград. С начала 1930-х годов Павел Зальцман работает как художник-постановщик на различных киностудиях страны – сначала на «Ленфильме», а после эвакуации в Алма-Ату на студии «Казахфильм», главным художником которой Зальцман становится в 1954 году и остается на протяжении тридцати лет. В то же время еще с детских лет Зальцман занимается литературным творчеством – пишет стихи, рассказы, два романа, оставшиеся незавершенными[463], регулярно ведет дневник. В 1929 году художник знакомится с Павлом Филоновым, становится его учеником и входит в состав филоновской школы «Мастера аналитического искусства». Филонов на всю жизнь остается для Зальцмана непререкаемым авторитетом и как художник, и как личность.

Тем самым платформой творчества Зальцмана являются одновременно несколько медиальных пространств: это двухмерная плоскость листа, динамический хронотоп кино, в котором сферой приложения деятельности художника-постановщика становится организация реального пространства и человеческого тела с целью их последующего перенесения на киноэкран, и изобразительность литературы, в которой создание визуальных образов осуществляется опосредованно, через знаковую систему языка. Одним из ведущих начал в литературном творчестве Зальцмана, часть которого образуют и интересующие нас воспоминания, является нарратив кинематографа, а центральными приемами – аналитический и, особенно в воспоминаниях, дистанционный монтаж: «Многие описания в “Щенках” напоминают кинематографические формы изображения <…>: ближние и дальние планы, быстрые смены перспективы (монтаж), масштабирование, “сдвинутую” фонограмму, иногда также замедленную или ускоренную киносъемку; и всегда возникают точные – выразительные в плане чувственного восприятия – картины»[464]. Ряд этих приемов, находящихся на стыке литературы, изобразительного искусства и кинематографа и характеризующих особенности оптики Зальцмана, позволяет в ретроспективном жанре воспоминания не только сказать, но и увидеть то, что в хаосе и аду блокадной зимы увидеть было невозможно. Центральным моментом выступает здесь, конечно, вопрос о том, что в этом случае значит «увидеть» и какую роль в блокадных воспоминаниях художника-кинематографиста играет организация визуальной репрезентации.

Незавершенный текст воспоминаний состоит из шести глав и вступления; слово «Вступление» и отчасти деление на главы Зальцман вносит в рукопись задним числом. Повествование построено хронологически, включает в себя целый ряд разнообразных ретроспекций, начинается с описания полуподвальной квартиры Зальцманов на Загородном проспекте, д. 16, и обрывается рассказом о стационаре при киностудии «Ленфильм», в который художник был помещен, по-видимому, в начале февраля 1942 года. Смерть матери 22 февраля 1942 года остается за рамками воспоминаний; не исключено, что именно необходимость писать об этом прервала работу над текстом, к которому Зальцман уже не вернулся. Смерть отца и связанное с этим сознание вины стоят в центре текста; на этом мы остановимся чуть позже.

То, что «Вступление» начинается с подробного описания квартиры и ритуала ее уборки в мирное время, носит программный характер: одной из центральных линий воспоминаний является осмысление разрушения установленного порядка на всех уровнях жизни. Воссоздание вещного мира квартиры, погибшего в блокаду, необходимо для того, чтобы сохранить представление об интимной семейной гармонии (Зальцман в одном месте характеризует вечерние совместные чтения вслух как «действительное счастье»[465]). В этом микрокосме художник находит покой и убежище от кошмара советского быта, неоднократно и с присущей Зальцману экспрессивностью описанного в воспоминаниях. Отсюда то стремление к порядку – сохранению микрокосмоса в окружающем хаосе, – которое описывает во «Вступлении» Зальцман: