Блокадные нарративы

Отношение большинства ленинградцев к немецкому нападению на СССР было крайне негативным. Между тем среди горожан было распространено не только единодушное стремление встать на защиту своей страны и родного Ленинграда. В первый день войны жительница пригородного Пушкина Лидия Осипова записала в своем дневнике: «Неужели приближается наше освобождение? Каковы бы ни были немцы – хуже не будет. Да и что нам до немцев. Жить-то будем без них… Прости меня, Господи! Я не враг своему народу, своей родине… Но нужно смотреть прямо правде в глаза: мы все, вся Россия, страстно желаем победы врагу, какой бы он там ни был. Этот проклятый строй украл у нас все, в том числе и чувство патриотизма»[472]. Происходившее утром четвертого дня войны на кухне ленинградской коммунальной квартиры Елена Скрябина описывает так:

Ораторствовала наша соседка по квартире, Любовь Куракина, муж которой, в прошлом партиец, сидел уже два года по обвинению в контрреволюции. Хотя коммунистические настроения Куракиной после ареста мужа и пошатнулись, но в эту ночь под грохот зениток она забыла все обиды. Убежденно твердила о непобедимости Советской России. Уверенность Куракиной действовала в какой-то степени успокоительно, хотя и не верилось вполне тому, о чем она говорила. На высоком сундуке сидела бывшая домовладелица Анастасия Владимировна и саркастически улыбалась. Она не скрывала своей ненависти к советской власти и видела в войне и победе немцев единственное спасение. Хотя я во многом разделяю ее взгляды, но в эту минуту ее улыбка безумно меня раздражает. Хочется верить несмотря ни на что, что Россия не будет уничтожена, а в то же время сознаешь, что только эта война является реальной возможностью для освобождения от террористического режима[473].

Инерция мирного времени была так сильна, что поначалу часть горожан сомневалась в варварстве и коварстве немцев. Одни не верили, что немцы могут быть беспощадными агрессорами, другие полагали, что воюющие против Сталина немцы не могут принести вред тем, кто недоволен режимом. «Никто не мог подумать, что Сталин подпустит немцев к Ленинграду», – вспоминает встретившая войну студенткой Евдокия Круглова[474]. Стремясь поддержать подобные настроения, а также рассчитывая на скорые успешные действия Красной армии, власть не ставила горожан в известность не только об угрозе окружения города, но и об осаде Ленинграда в течение двух месяцев после ее начала.