Блондинка

Он вытер лицо и снова принялся за работу. Уайти вызывал из глубин зеркала молодую и ослепительную МЭРИЛИН МОНРО, обязанную явиться на съемки обреченного на неуспех фильма «Что-то должно случиться». Пусть даже с опозданием на несколько часов! Он последний раз прошелся по ее лицу пуховкой с пудрой, и Норма Джин с тревогой подумала: Но я же знаю этот рассказ. Русский рассказ. Извозчик начинает плакать, у него умер сын, но все от него отмахиваются. Как же он называется, этот рассказ? Никак не могу вспомнить! С тех пор как разъяренный любовник захлопнул дверь прямо у нее перед носом, она стала многое забывать. Страшное дело.

Еще один рассказ Уайти. Однажды Уайти делал своей госпоже грязевую маску на Студии, в ее гримерной. Грязь попахивала навозом и стоячей водой, но ей нравился этот запах, этот запах подходил Норме Джин. И еще ей нравилось ощущение, когда грязь туго стягивает кожу, было в нем нечто мирное, гипнотическое, утешительное. Она лежала в шезлонге, прикрытая полотенцами, глаза защищали увлажненные марлевые салфетки.

В этот день она приехала на Студию просто сама не своя – наглотавшись таблеток. Ее, словно инвалида, передали команде гримеров и помощников. Вообще-то, МЭРИЛИН МОНРО только что выписали из «Ливанских кедров» (воспаление мочевого пузыря, пневмония, переутомление, анемия?), и в тот день на Студии была запланирована одна лишь рекламная фотосессия. Никаких разговоров, никакого актерства, никаких причин для тревоги.

Она лежала, откинувшись в шезлонге, а Уайти наносил грязевую маску ей на лицо, и она быстро провалилась в сон без тревожных сновидений: одна девочка слишком много видела, прилетел ворон и выклевал ей глазки; одна девочка слишком много слышала, и большая рыба пришла к ней на хвосте, чтобы съесть ее ушки. Через некоторое время она проснулась и села, встревоженная и смущенная, и сняла марлевые тампоны, и увидела себя в зеркале – лицо в грязи, голые растерянные глаза. Она закричала от страха, и Уайти тут же бросился к ней, прижав ладонь к сердцу, и стал спрашивать, что случилось, мисс Монро, и мисс Монро со смехом ответила:

– О господи! Я уж решила, что умерла, Уайти. Показалось, всего на секунду.

И они долго смеялись вместе бог знает почему. Среди груды подарков, скопившихся в гримерке МЭРИЛИН МОНРО, прежде принадлежавшей МАРЛЕН ДИТРИХ, нашлась открытая бутылка вишнево-шоколадного ликера, и они отхлебнули из нее по несколько глотков, и снова расхохотались, и хохотали до слез, ведь женщина с грязевой маской на лице – очень смешное зрелище, а рот и глаза не тронуты грязью, но обведены ею. Норма Джин попросила шикарным голосом МЭРИЛИН МОНРО, как бы подчеркивая, что говорит серьезно, что ей совсем не до смеха, не до шуток, не до флирта, чтобы Уайти помалкивал.

– Ты обещаешь, Уайти? Чтобы никому! Когда я… – из деликатности не хотелось говорить «умру», даже «уйду» для Уайти не годилось, – ну, что ты загримируешь Мэрилин? В самый последний раз?

Уайти ответил:

– Обещаю, мисс Монро.

«С днем рождения, мистер Президент»

Ей снилось, что она беременна от Президента, но с президентским ребенком что-то неладно; ее обвинят в убийстве, ее таблетки изуродовали плод. Ребенок был не больше морского конька, плавал в жидкой тьме. В любом случае Президент (хоть он и был правоверным католиком, отрицал аборты и противозачаточные средства) очень боялся скандала на государственном уровне, а посему изуродованный плод следовало удалить из матки Монро хирургическим путем.

Но я же знаю, это всего лишь безумный сон, твердила она себе, просыпаясь каждые полчаса в холодном поту. Сердце ее бешено билось, она вся дрожала от страха, зная, что один из них (Дик Трейси, Джиггз, Багз Банни, Снайпер) уже вошел к ней в дом, вошел тайком, чтобы усыпить ее с помощью хлороформа (так же как ее усыпили в нью-йоркской гостинице и отвезли в измятом черном дождевике в аэропорт, на рейс в Л.-А.). Поэтому она в полном отчаянии набирала номер Карло, зная, что Карло не ответит, но набирать номер Карло – уже одно это служило ей утешением, как молитва. Гордость не позволяла думать, сколько еще мужчин и женщин набирают номер Карло, обезумев от банальных ночных кошмаров.

Позже тем же днем, когда она окончательно проснулась и отчетливо поняла: Это реальная жизнь, а не сцена, зазвонил телефон. Она сняла трубку и произнесла голосом Девушки, тихо и приветливо:

– Слушаю? Алло? Кто это? – (Ее номера не было в телефонных книгах, его знали лишь самые близкие люди или те, от кого зависела ее карьера.)