Блумсберийская красавица

Вслдъ за тмъ караульный пришелъ посмотрть ихъ билеты и пожелалъ новобрачному счастья на всю жизнь, «а также и прекрасной лэди». Еще три носильщика сильно желали осушить кубокъ въ честь прекрасной Анастасіи, но это прелестное созданіе такъ гнвно вскричало: «какъ вы смете; мужики! прочь» что безстыдные парни удалились въ смущеніи.

Не бывало другого путешествія боле сантиментальнаго, какъ путешествіе этихъ двухъ существъ, спшившихъ въ Дувръ. Какъ только Анастасія длала движеніе, Адольфъ съ тревогой вскакивалъ съ мста; если ему случалось чихать, она уже была подл и поддерживала его. Когда утреннее возбужденіе улеглось, Анастасія почувствовала сильное желаніе сомкнуть глаза.

— Засните, дорогая, умолялъ нжный супругъ.

— Засните, шептала прекрасная супруга. — Если вы этого желаете, мой ангелъ, то я попытаюсь заснуть, но только для того, чтобъ видть васъ во сн.

Потомъ онъ спросилъ:

— Отчего этотъ свистокъ такъ пронзительно свиститъ?

На это послдовалъ восхитительный отвтъ: — Я его не слышала, мой Адольфусъ; мои мысли были съ милымъ сердцу.

— Будемъ всегда, моя дорогая, сказалъ Адольфусъ, которому, въ темнот тоннеля, внезапно пришла на умъ свтлая мысль:- будемъ всю жизнь избрать ссоръ и несогласія.

— О, да! да! будемъ жить для счастія другъ друга, отвчала она серьёзно.

— Знаю, жизнь моя, продолжалъ добрый Долли, блдня отъ волненія:- что мой нравъ временами жестокъ и суровъ, и боюсь, что вамъ это можетъ показаться тяжелымъ!

— Какъ это странно! возразила она. — Я вотъ никогда не бываю сердитою, никогда!

— Иногда, продолжалъ маленькій человчекъ:- а самъ себя ненавижу за то, что поддаюсь ужасному гнву. Это такъ дурно.

— Это очень замчательно! отвтила она. — Я не помню, чтобъ когда-нибудь во всю жизнь увлеклась гнвомъ!

— Добрая двушка! воскликнулъ Долли. — Я научусь у васъ обуздывать себя. Когда нахмурюсь…

— Я буду улыбаться! прервало милое существо.

— Когда я стану дуться… прибавилъ онъ.

— Я васъ буду ласкать! заключила она.

Они пріхали въ Дувръ въ неблагопріятное время. По причин прекрасной погоды городъ былъ переполненъ постителями, такъ что задніе фасады верхнихъ этажей домовъ сравнялись по цн съ лицевыми изящными квартирами. Не видно было ни одного окошка съ пріятною надписью объ отдач комнатъ въ наймы.

Въ довершеніе досады, вс гостиницы были переполнены народомъ. Герцогъ саксенъ-горнбургскій, постивъ Англію на счетъ своего народа, занялъ, съ своею многочисленною свитою, одинъ изъ отелей; герцогъ саксенъ-вольбергскій, также съ огромной свитой, завладлъ другимъ отелемъ; каждая изъ остальныхъ гостиницъ въ город была осаждена многочисленной свитой принца Скратченберга: все это были приглашенные гости нашего богатаго королевства.

Что было длать? Пока новобрачная чета хлопотала о томъ, какъ бы устроиться, пароходъ отплылъ въ улыбающимся берегамъ Франціи; ближайшій рейсъ въ Лондонъ былъ не ране полуночи. Анастасія умирала отъ усталости, а между тмъ, вроятность отдыха казалась очень отдаленною.

Я убжденъ, что ни одна лэди во всей Англіи, кром Анастасіи, не добилась бы ничего. О деньгахъ не могло бить рчи. Очаровательная ловкость и божественное умнье вести дла — вотъ все, на что можно было разсчитывать.

Войдя въ хорошо извстную своими удобствами гостиницу «Іюньская Роза», Анастасія отвела въ уголъ полногрудую хозяйку, и разсказала ей свою плачевную исторію. Только сегодня утромъ обвнчалась; только нсколько часовъ тому назадъ оставила великолпное городское жилище своего отца, и вотъ очутилась вмст съ супругомъ (который тоже привыкъ къ удобствамъ) безъ пристанища и крова. Не грустно-ли, что любой уличный бднякъ былъ теперь счастливе ихъ, людей богатыхъ и привыкшихъ вращаться въ высшемъ кругу общества?

Сердце трактирщицы забилось сочувствіемъ: она вспомнила тотъ день, когда сама была также невстой, полною надеждъ на будущее, и — поправивъ чепчикъ, бросилась въ помщеніе жильцовъ-нмцевъ.

Ей удалось уладить дло. Нашелся добрый человкъ, геръ Грунтцъ, или, лучше сказать, ангелъ въ образ человка, — который съ перваго же слова уступилъ свою комнату въ распоряженіе сокрушавшейся невсты. Онъ посовтовался съ товарищами, и они согласились пожертвовать собою, и легли спать втроемъ на одной постели.

— Вс люди прекрасные; они въ свит принца Скратченберга, объяснила хозяйка гостиницы.

— Какъ они добры! какъ великодушны! восклицала благодарная Анастасія. — Утромъ, милый Адольфусъ, вы должны пойдти поблагодаритъ этого джентльмена.

Не воображалъ бдный Долли, ставя за дверь свои маленькія сапожки, что этому самому господину Грунтцу, которому онъ былъ такъ благодаренъ за уступку постели, суждено сдлаться несчастіемъ его жизни!

Долли, быть можетъ, изо всхъ людей на свт, былъ самый робкій, наимене ищущій извстности или одобренія толпы. Онъ любилъ свободу уединенія и спокойствіе какого-нибудь тнистаго лснаго уюта. Нельзя сказать, чтобъ онъ совершенно не любилъ общества себ подобныхъ; но онъ былъ человкъ нервный, и не желалъ служить предметомъ чьего бы то ни было созерцанія.