Блуждающий разум: Как средневековые монахи учат нас концентрации внимания, сосредоточенности и усидчивости

Отречение от плотских утех – одна из многих психосоматических-соматопсихических практик, имевших важное значение для монашества. И одна из многих практик, о частных аспектах которой шли нескончаемые споры, ибо, несмотря на общее согласие о том, что надо перестать заниматься сексом, монахи не могли сойтись в том, как перестать думать о сексе. Это была ключевая проблема. Возможно, именно в этом вопросе – самая наглядная выжимка проблем, происходивших от взаимной связи тела и сознания. Монахи стремились тренировать свое тело, чтобы помочь своему сознанию. Но они также стремились тренировать свое сознание, чтобы помочь телу – чтобы то в свою очередь помогло сознанию.

Историки обнаружили, что в период поздней Античности и раннего Средневековья стратегии по сексуальному воздержанию поразительно одинаковы для обоих полов. Христиане в целом пришли к выводу, что душа половой принадлежности не имеет, и, хотя мало кто из монахов верил, что возможно выйти за пределы пола, пока ты обитаешь в гендерно– и социально детерминированном теле, они не видели существенной разницы между мужчинами и женщинами, когда дело касалось духовной и физической дисциплины. Мужчины и женщины одинаково боролись с сексуальным влечением и принимали одинаковые меры для его обуздания. Мужские монастыри охотно принимали уставы, изначально написанные для женских, и наоборот. Правда, восхваляя монахинь, авторы-мужчины часто использовали сугубо маскулинные эпитеты, словно не могли и подумать о большей похвале, чем назвать героиню мужеподобной. В этом отношении язык и сама концепция добродетели целомудрия весьма скудны {27}.

Так или иначе, монахи, похоже, исходили из того, что мужчины и женщины тренируют воздержание на равных и что мужские и женские тела имеют одинаково огромный потенциал для духовного роста. Ибо, как в случае с не-мытьем и не-сном, монахи видели в отказе от секса благотворный и полезный режим, а не наказание или отрицание телесности. Эта теория намного старше, чем само монашеское движение. За столетия до того, как монахи сделали целибат частью своей системы подготовки, языческие, иудейские и раннехристианские общины уже выдвигали идеи, что половое воздержание дает медицинские, философские и духовные преимущества. Некоторые христианские сообщества вообще агитировали за отказ от секса всех крещеных людей, но господствующее мнение предлагало свести секс просто к супружескому долгу – в этом уже было достаточно умеренности. Да и большинство защитников полного обета безбрачия предполагали, что принимать его надо в зрелые годы, после рождения детей.

Тем не менее к концу III века отдельные христиане принимали решение хранить целомудрие в очень юном возрасте. Духовные лидеры христианских общин размышляли над потенциальной пользой пожизненного целомудрия, и кое-кто из них приходил к выводу, что отказ от половых связей в итоге приносит умиротворение. Под «умиротворением» понималось состояние спокойствия и равновесия, многие века превозносимое философами. Идея заключалась в том, что усмирение тела через сексуальное воздержание придавало устойчивость разуму. Высказывались предположения, что, преодолевая треволнения физического тела, девственник или девственница могли, словно ангелы, испытать райский мир в душе – еще прежде физической смерти {28}.

Кое-кто из ранних отшельников и аскетов так верил в духовную мощь целибата, что жил с представителями противоположного пола и не опасался сексуального влечения: они были убеждены, что целомудрие сделало их сознание неприступным. Однако в течение IV–V веков монахи начали терять уверенность в непоколебимости девственного умиротворения. Отчасти сомнения происходили из сложных теологических разногласий, но споры шли также и о технической стороне вопроса: многие монахи убедились, что тело и ум слишком взаимозависимы и одно не может полностью стабилизировать другое. Среди них был Кассиан, который полагал, что монаха могут отвлекать мысли о сексе даже при соблюдении обета безбрачия. Эрекция и ночная поллюция – это не просто телесные срывы, а диагностические сигналы, симптомы взволнованного и растревоженного сознания. Воздержание скорее требовало самообладания, чем продуцировало его. А посему, заключал Кассиан, истинное целомудрие – как телесную, так и умственную асексуальность – следует растить в течение всей жизни {29}.