Блуждающий разум: Как средневековые монахи учат нас концентрации внимания, сосредоточенности и усидчивости

Колонка – вроде бы скромное изобретение, но она сыграла ключевую роль в успехе некоторых грандиозных книжных предприятий и проектов по визуализации в поздней Античности. Первый в этом ряду – массивный синоптический свод, известный под названием «Гексапла» – страстный проект философа и христианского теолога Оригена[124], трудившегося в средиземноморских городах Александрии и Кесарии в первой половине 200-х годов. Ориген погрузился в работу над Гексаплой после переезда в Кесарию в 230-х годах. Похоже, одна из его целей заключалась в том, чтобы обеспечить собратьев-христиан, в это время все еще составлявших немногочисленное меньшинство, некой упорядоченной версией библейских текстов. На тот момент ходило в обращении несколько греческих переводов Ветхого Завета; если их сравнить друг с другом и с древнееврейским оригиналом, полагал Ориген, читатели-христиане получат более широкий взгляд на вещи и в идеале смогут оценить, что один конкретный перевод (Септуагинта[125]) превосходит прочие. Кроме того, он, видимо, надеялся, что эта библейская механика поможет христианам лучше защищаться в полемике с иудеями. Так или иначе, Ориген и его команда – штат переписчиков, христианские и иудейские консультанты и один очень богатый патрон – в конце концов создали нечто беспрецедентное: сравнительное издание из порядка 40 томов, где параллельными колонками располагался один и тот же текст на древнееврейском, на древнееврейском с греческой транслитерацией и несколько греческих переводов. Тысячи страниц организованного в такие таблицы текста – огромный технологический прорыв, позволивший читателям гораздо глубже погрузиться в свои священные писания {32}.

Увы, первоначальная Гексапла не дожила до наших дней. Но ответвления проекта Оригена свидетельствуют о непреходящей привлекательности примененных им книжных технологий. В 616–617 годах в монастырском комплексе Энатон[126] в пригороде Александрии появилась на свет сирийская Гексапла. Множество беженцев из Леванта и Месопотамии покидали родные места из-за римско-персидских войн, длившихся не одно десятилетие, и переселялись в эту местность. Эта Гексапла состояла из перевода греческой Септуагинты, как она была зафиксирована в изначальном труде Оригена, на сирийский с отсылками к другим греческим версиям Ветхого Завета (а также к сирийским переводам других греческих версий). Главное отличие от Гексаплы Оригена заключалось в том, что сирийские переводчики пренебрегли остальными пятью колонками оригинала, но зато они сохранили редакторские пометки Оригена, выделяющие места отличий Септуагинты от древнееврейского текста: звездочки указывали на отрывки, где Ориген предпочел другие греческие переводы, а обелюс – части, отсутствовавшие в еврейском оригинале. Пусть сирийская Гексапла включала «всего лишь» один пласт текста – если не считать вариантов, отмеченных на полях, – это все равно громадный труд. Тимофей I, патриарх Церкви Востока в конце VIII – начале IX века, участвовал в создании нескольких копий этой работы и пришел к выводу, что «ни один текст не было так трудно переписывать или даже просто читать… Я практически потерял зрение!» {33}

Менее века спустя после Оригеновой Гексаплы епископ кесарийский Евсевий последовал его примеру и создал другой вид сравнительного свода – не библейский, а исторический. Евсевий читал Гексаплу. А еще он внимательно изучил множество античных хроник, историй и хронографов (это последовательные списки правителей, высших чинов и тому подобные мирские перечни). В процессе этих штудий его поразило разнообразие систем исчисления времени: если рассматривать каждый такой документ в отдельности, то он приоткрывает лишь небольшой кусочек прошлого. Поэтому Евсевий попробовал создать обширную всеобщую историю и назвал этот труд Chronici canones. Эта работа сделала в историографии то же, что Гексапла Оригена в библейской филологии: разрозненные перечни располагались на странице в соответствии с общей хронологией, так что получалась огромная сравнительная база данных. На линии времени сообразно положенным местам располагались данные из хроник, что позволяло читателю соотносить отдельно взятое событие со множеством других, наблюдая, как разворачиваются параллельные исторические вселенные. Чтобы усилить свою идею, Евсевий продумал техническую сторону вопроса еще тщательнее, чем Ориген в Гексапле. Исключительно визуальными средствами он доказывал, что иудейские патриархи предшествуют героям греческой истории и мифологии. Евсевий, заставший первого римского императора-христианина, отнюдь не случайно привел Chronici canones к кульминации в единой линии Римской империи: все исторические дороги вели в Рим {34}.