Бодался телёнок с дубом. Очерки литературной жизни

Одно время Мильевна (давно на пенсии) активно действовала в Обществе охраны русской старины и памятников. Потом увидела, как там в казёнщину упирается, да и по здоровью требовалось больше дома сидеть, а вулканный нрав не давал ей успокоиться, и она то и дело придумывала мне какое-нибудь новое знакомство, новый источник сведений, нового полезного человека – хотя я не искал такого и не спрашивал. И часто убеждала меня, что это – нужно, я знакомился. Сейчас перебираю – целый фейерверк, даже всё вспомнить нельзя. Это она познакомила меня и с Дмитрием Петровичем Витковским, старым «беломорцем». Она – и с зятем Короленко А. В. Храбровицким, любителем архивов, – по своему почину он множество сведений мне перетаскал и нужных и ненужных. (В благодарность мы размякли, дали ему один том «Архипелага» подержать в руках полчаса без выноса – и потёк по Москве слух об «Архипелаге», и даже за границу перекинулся. Сколько усилий было опровергать, сколько опасений!) Тут и след Пальчинского: Мильевна нашла живую свояченицу Петра Акимовича, от неё почерпнул я немало, только так и ввёлся он у меня после «Архипелага» – да в «Август» и «Октябрь». Нужны были семейные достоверные свидетельства о генерале Свечине? – добывала их Мильевна, иногда тратя месяцы переписки, запросов, чьих-то поездок. О городе Тамбове? – раздобывала единственного в Москве геральдиста Ю. Шмарова, из Тамбова родом, живой свидетель всего, рассказывать из собственной жизни неохоч, но уж справки, справки по всей губернии! Нужно мне вместо себя кого-то послать походить по местам восстания и расспрашивать совсем незаметно, аккуратней меня? – находилась в срок Валентина Павловна Холодова, биолог, много ездившая по Средней России, а по моей просьбе ехала в Тамбовскую область. А не хочу ли я живое содействие в Исторической библиотеке? – вот они, сотрудники. А не хочу ли я получить важные секретные донские материалы? Да и к Корину же свела, как обещала, успел я познакомиться с этим замечательным человеком – и своими глазами увидеть этюды к «Руси уходящая». А вот, чего уж совсем не ждал, не спрашивал, не догадывался: нанюхала Мильевна, что в Ленинграде у одной казачки хранится архив Фёдора Крюкова и – им написанная, ещё дореволюционная тетрадочка с первой частью «Тихого Дона»! Для работы мне это не только не нужно, но отвлечение рьяное, – а как отказаться? у кого не запылает кровь на такую приманку?

Заметил я, убедился, и уверенно Мильевне говорил: счастливая у вас рука!

Ну и я, бывало: есть обнадёживающий человек, а времени на него нет, к кому бы прицепить? к эНэНам! Был такой Николай Павлович Иванов из Одессы, сын белогвардейца и внук расстрелянного священника, – сколько ясности в понимании, сколько мук через советские дебри доискаться своих, сколько замыслов, какой замах! – но ничего крупного сделать ему не удалось, и мне мало в чём помог: собирался он накатывать на ротаторе «Архипелаг» – но это оказалось невозможным. А в полезную экспедицию съездил для меня в Тамбовскую область: собрал и архивный материал, и повидался с сестрой тамбовского знаменитого бунтаря Петра Токмакова. Искали эНэНы даже невесту ему, не нашли. (И ото всех связей с нами его едва не запихнули в психушку, уже задерживали его рязанские психиатры.) К эНэНам же подцепил я и Риту Шеффер – тоже разорённая русская судьба, о ней отдельно.

А пока «потолки» у эНэНов не считались опасными, они, конечно, и считывали нам тексты – весь «Архипелаг» считали, и не его одного. В 1966, в 1967 живали они в Рождестве-на-Истье, когда наша дачка пустовала летом: такие близкие люди стали, такая простота этих отношений зэческих, с шуточками и похамливанием, – естественно было звать их в свой любимый угол пожить, а Мильевна из дальнего ярославского заповедника везла мне рассаду черноплодной рябины. Когда Мильевна жила в Рождестве, Надя, дрожа за неё, как редко за какую мать дрожит дочь, после полного рабочего дня в Москве два часа добиралась до Рождества и утром два часа назад, и всегда пешком со станции Башкино. Хорошо она ходила пешком. Исходила мои любимые места едва ль не гуще меня. На этих полянах и опушках вижу её как вписанную. Когда в мае 1968 мы печатали «Архипелаг» в две машинки, Надя приезжала на каждый третий день и забирала напечатанное, от провала. (Все пять экземпляров забранных надо ж было потом куда-то и рассовать!) Она же и спасала рукопись начатого «Архипелага» в сентябре 1965, участвовала в операции Тэнно.