Бодался телёнок с дубом. Очерки литературной жизни

Необходимость заставляла Люшу иметь ещё и своё особое постоянное хранение, отдельное от системы Данилы. Осенью, я думаю, 1968 я и предложил ей таких хранителей – сотрудников Института Русского Языка на Волхонке. Одного из них, Леонида Петровича Крысина, Люша и без того хорошо знала по его посещениям К. И. Чуковского. Другая же была – очень милая Ламара Андреевна Капанадзе. Я всего-то и видел её раза три в жизни, два раза – по их институтской затее позвать меня якобы для образцовой фонетической записи на магнитофон, на самом деле – познакомиться со мной и получить рукописи для размножения. (И ещё успели они мне помочь в розысках по кубанскому и донскому диалектам.) В третий раз я позвал их обоих (на тот же родной и роковой Страстной бульвар, всё на ту ж любимую «новомирскую» аллейку его у расширения) – и сразу предложил им хранение страшнейших моих вещей, и в большом объёме. И не ошибся, раскаиваться не пришлось! Они взяли, не дрогнув, и хранили отлично. Лёня – относил от Люши и приносил к ней, это было естественно, ибо он продолжал работу над наследием К. И., – Ламару же, именно по законам конспирации, я, к сожалению, и не видел больше никогда – ни познакомиться ближе, ни поговорить; да и Люша очень редко. Кажется, место хранения у Ламары менялось – сперва у родственников, невинных стариков, потом почему-то пришлось взять к себе во 2-й Троицкий переулок – по сарказму судьбы это была бывшая когда-то квартира Берии, теперь обращённая в коммунальную! Конечно, само по себе такое хранение было ненадёжно: Ламара жила одна, значит, уходя, оставляла хранение в коммуналке! Но, не встречаясь с нами и ничем другим недозволенным не занимаясь, она не должна была и привлечь внимание. Впрочем, летом 1973, когда всё трещало у нас, пришла и отсюда тревожная весть: какой-то соседский гость дважды подглядывал в замочную скважину Ламары, застигнут был так. Могло быть это и внимание к молодой привлекательной женщине, могли быть и щупальца ГБ. Тут Люша была больна после аварии, тут «Архипелаг» провалился, не доходили силы решать с Ламарой. Наконец, осенью, едва собрались мы выкачивать от неё наш архив – тут от сердечного приступа надолго свалился Лёня Крысин, и опять остановилось дело, зависло. В ту осень было ощущение, как сон кошмарный, когда надо сделать защитное движение руки, а всё парализовано. Глубже в осень – дело поправилось, архив мы оттуда весь забрали благополучно.

Ещё совпадение: в том же самом 2-м Троицком переулке, дом о дом с Ламариным храненьем (!) в январе 1972, в рождественский сочельник, в квартире Н. Н. Вильмонта, известного переводчика и литературоведа, закончилась успехом наша с Анной Самойловной Берзер гонка по следам убежавшего «Телёнка», через утечку доскакавшего сюда. С А. С. Берзер удивительно ровные, неизменные дружеские отношения сохранялись у нас много лет – от первого знакомства в редакции «Нового мира», ещё в старом помещении, от первых её тайных сообщений мне о ходе «Денисовича» по кругам ЦК, – ещё рассказывалось это в прежней квартире её в Кречетниковском переулке, будущем Новом Арбате, – и через слом старого переулка, когда сестёр Берзер закинули в хлипкий новый дом на окраину, и через сломы редакций, когда уже и из нового «Нового мира» принуждена была Анна Самойловна уйти на пенсию.

Она была моя ровесница и в МИФЛИ училась, как раз когда я там был заочник, от этого ещё – общий взгляд и воспоминания нашего поколения. Самый образ мысли её и восприятия был мне близок, не расходились заметно наши реакции. И в высшей степени она была скромна, тактична, незанозиста, несамолюбива и с сердцем добрым, – да все авторы «Нового мира» любили её, не я один. И хотя она не проходила тренировок, но без трепета всегда была готова любую тайную вещь брать, прятать, нести, передавать – и временами мы пользовались её помощью. Был даже проект, что сплошную перепечатку «Архипелага» Люша будет вести у неё на квартире – нырнет к ней, скроется, как уехала куда-то. Но отказались: дом их пропускал все звуки, а окружение всё – враждебное. Любым тайным замыслом можно было с А. С. поделиться и быть уверенным, что она не расскажет ни подруге, ни сестре. Просто надобности не сложилось открыть ей больше. Она же многое нам узнавала, рассказывала, предупреждала, вот – и утечку «Телёнка» открыла мгновенно. Когда в Рязани исключили меня из СП и не отозвался московский телефон Али – вторым был новомирский Анны Самойловны, и так попорхала весточка!