Бодался телёнок с дубом. Очерки литературной жизни

Тем временем не радуют уже совершившиеся и вот притекшие к нам издания. Что наделал Люхтерханд с немецким «Августом»! Даже с титульного листа потеряны: «Узел I» и ограничительные даты его. А уж какие грубые ошибки в киноэкранах, совсем не понят принцип записи. И смазано расположение пословиц. И даже на карте Восточной Пруссии – в германском издании! – некоторые пункты отброшены на 80 километров в сторону! Насколько же ленивы, неряшливы, невнимательны, что ж они делают? в какую ж безчувственную мясорубку уходит наша здешняя работа. Как – не допустить подобного в других изданиях? И кто ж это будет успевать досматривать? – на всё одна Бетта не разорвётся. Нет сил у нас, нет сил!

А сколько забот с иностранными переводами! На Западе – не так, как в Советском Союзе, лучшие писательские силы отнюдь не хлынули в перевод, западные переводчики если хорошо переводят, то из охоты, а вознаграждение за художественный перевод недостаточно. Пишу Бетте: «Да лучше не иметь никакого перевода, чем неудачный, однобокий, формальный!» Очень проучили нас с английским переводом «Августа»: Гленни для Бодли Хэда сделал совсем плохой перевод[83], «Август» был принят в Англии вовсе кисло, если не разносно. Гленни низко оправдывался, что «Август» написан «так плохо», приходилось местами «исправлять фразы», а представитель издательства: «Если будем переводить “Август” буквально – нас поднимут на смех». Вдруг проблеснул, попался мне на глаза перевод «Озера Сегден» в Intellectual Digest, апрель 1971. Я прочёл – и даже задрожал: да это выше всякого перевода! да это как я сам написал по-английски каждую фразу! Как передана вся ритмика, дыхание и голос! полёт и жизнь фразы! Вот это и надо: переводчик как любимый соавтор! Фамилии переводчика я в копии не обнаружил. Срочно поручил Хеебу: искать! искать этого золотого переводчика! (И он искал – почти три года! И в 1973 в Нью-Йорке ещё выяснял, где же, наконец, он. И ответил мне: нету, уехал в Австралию, и связи нет. А это был – Гарри Виллетс в Оксфорде, никуда и не думал уезжать, и мы потеряли три года его возможной драгоценной работы! Приехал я на Запад и нашёл его.)

Тем ответственней нарастал перевод «Архипелага». Насколько он несерьёзно поставлен в компании Карлайлов – я ещё не представлял. А немецкий делала сама Бетта и, писала, «прилепилась душой». И хорошее знание советского мира ещё тоже очень помогало ей. А поиск французского переводчика шёл трудно: ведь высокая степень секретности, кому доверишь?

А я рвался: надо же и испанского переводчика искать! – ведь это вся Южная Америка! Решили: для «Архипелага», по тайне, порядок должен быть такой: сперва искать переводчиков для издательств, самим оплачивать перевод, а уже потом, при содействии и согласии переводчика, искать издательство.

И сколько неожиданных напастей налетало на нас с разных сторон, не успеешь отбиться от одной – валит другая. То отрывок из «Прусских ночей» вдруг появился в «Цайт», которую мы считали дружественной, – гасить через Хееба! То опаснейшая публикация Патриции Блейк в «Тайме», сколько страху нам нагнала: что на Западе некая группа работает над переводом «Архипелага» – кто? над каким экземпляром? откуда эти сведения? И не узнаешь, и давить – нечего, а название книги – уже уплыло! Всё это грозит переломать план моей будущей большой атаки, обнажает бока раньше времени. То сама же Бетта сообщает мне слух, что в «Индексе» у Скэммела печатаются отрывки из «Дороженьки», как будто притекшие через Зильберберга, – и меня пронзает, что это – кем-то украденные отрывки (и как же они велики?)! да ни у кого в руках поэма и не была, только у Теуша. Тревога – остановить! – и сколько об этом обоюдной нервной переписки. Тут следом тряска с биографией Файфера, ведь биограф – это как бы, получается, сыщик-волонтёр, он, может быть, вынюхал и сейчас напечатает такое, что я таил, таил от ГБ. Что делать? Останавливать юридически? – не имеем прав. Но какое-то охлаждающее заявление от Хееба? Пишу ему легально: «Прошу сделать заявление против самовольных биографов. Считаю беззастенчивым и безнравственным составлять биографию писателя при его жизни, но без его согласия. Такие действия ничем не отличаются от сыска, полицейского или частного». (Хееб по левой отвечает мне: против Бурга-Файфера ничего нельзя сделать юридически, если только не затронут мою честь; а если они оба нагородят лжи, но сами не зная, что это ложь, – тоже ни за что не отвечают.) – А тут по Москве слух, что Наталья Решетовская в сотрудничестве с агентами АПН готовит не то свои мемуары, не то мою биографию же – и будет обильно цитировать мои письма, спешит, не дождясь моей смерти. (И действительно: передала АПН мои письма к ней, начиная с фронтовых лет, продавать и печатать. Уже в июне 1974, сразу вслед моей высылке, итальянский «Темпо» печатал «Любовные письма Солженицына», предлагали их и в «Нью-Йорк таймс», затем в Женеве агент Ален Даво торговал ими.)