Бог. Истина. Кривды. Размышления церковного дипломата

Посещать в Казахстане мне довелось в основном две столицы – старую, Алма-Ату, и новую, Астану. В первой немного больше «советчины» и милого беспорядка, но обстановка теплее. Много неформальной интеллигенции. И, конечно, в этом городе – лучший в мире бешбармак. Астана сияет и блестит, в том числе новым православным храмом – хотя некоторые советские пятиэтажки, недавно облицованные с фасада дорогим камнем, со двора выглядят так же, как в 90-е годы. Много современных зданий построено со вкусом и очень оригинально – например, знаменитая пирамида, где проходят межрелигиозные конгрессы и где даже лифты движутся по диагонали. Есть, правда, и высотка, которую местные жители называют «зажигалкой» – она имеет овально-цилиндрическую форму, а навершие ее похоже на курок «огнива». Самое интересное, что в 2008 году она горела…

Средняя Азия

По нескольку раз я был в Узбекистане и Киргизии, однажды – в Таджикистане. Практически в каждой из этих стран чувствуется огненное дыхание находящихся рядом зон нестабильности – Афганистана, Пакистана. С разномастной международной группой мы как-то посетили Ферганскую долину, где встречались с разными этническими группами. Практически каждая – очень напряженно, «через губу» – говорила о своих претензиях к остальным. Место это перенаселенное и буквально готовое «рвануть» в любой момент.

Власти всех трех стран очень ясно понимают опасность экстремизма и терроризма, подавляют любые их проявления. У узбеков и таджиков это получается, несмотря на близость афганской границы (от Душанбе она расположена в ста с небольшим километрах). У киргизов власть слабее – добрый, но немного бесшабашный характер этого народа не принимает жестких правителей и побуждает к частой смене руководства, особенно если оно «заходит за флажки». Впрочем, здесь и потенциальных экстремистов меньше – по причине той же природной доброты. Но в Киргизии – часть той самой Ферганской долины…

История отнюдь не закончилась провозглашением принципа «религиозного нейтралитета» государства, который проталкивается в международные дискуссии через механизмы, сомнительные с точки зрения международного права. Государство не может, не имеет права быть нейтральным, когда то или иное радикальное околорелигиозное движение представляет собой прямую угрозу для мира и безопасности в обществе. Страны Центральной Азии имеют гораздо больше оснований опасаться таких явлений, чем США имели основания опасаться своих граждан японского происхождения во время Второй мировой войны. Тогда эти граждане были интернированы, и мало кто критиковал Америку по этому поводу. Сегодня же некоторые западные политики и общественники, а также связанные с Западом организации в Центральной Азии пытаются лишать страны этого региона права защищать себя от идеологий не менее опасных, чем нацизм времен 1940-х годов.[61]

Неудивительно, что русские из Средней Азии уезжают – Таджикистан, например, покинули почти все. Остаются либо безденежные старики (но тех могут сильно прижать соседи), либо настоящие романтики, фанатики своего дела. Среди таких – практически все местное духовенство. Живущее почти впроголодь, иногда подрабатывающее таксистами или репетиторами, но не бросающее свой маленькой паствы.

Когда я увидел нашу епархию в Душанбе, вспомнил советское время: владыка Питирим живет и работает в небольшом скромном доме, помогает ему сестра, приехавшая за ним из Москвы, а больше грамотных людей почти нет. Пономарь один, да и тот ненадежный – из-за «русской болезни». Петь читать за службой почти некому. Местные иногда говорят: «Если резня будет, звоните, передадим всем, чтобы храм не трогали». Российское государство особо не помогает. И тем не менее церковная жизнь развивается – даже храмы строятся. Даже проводятся конференции.