Бог, которого не было. Белая книга

Бог Света, опохмелив нас суровым взглядом глаз цвета теплой водки, скомандовала «вперед» и побежала в мир без иллюзий. Я, закурив сигарету, поплелся следом. Бежали мы долго — видимо, мир без иллюзий был в каких-то ебенях. «Соф хаолям, смола» — так на иврите называются ебеня, хаолям большой, мы бежим, а он никак не кончается, наш пот стекает по лицам прямо в ебеня и вместе с нашим потом в ебеня стекали никому не нужные иллюзии.

Света бежала впереди взвода и, казалось, совершенно не замечала ни усталости, ни наших взглядов на ее задницу. Потом я узнал, что в израильской армии специально назначают богами девчонок — с сиськами и без сисек. Чтобы парням было стыдно перед ними. В остальной жизни не так — там бог ты, и ты ничего не делаешь, чтобы нам было стыдно и чтобы мы старались. Ну а если что-то делаешь — то обычно как раз за тебя и бывает стыдно.

Где-то через час бега никаких иллюзий действительно не осталось — я понял, что сейчас умру. А следующий час я бежал и не понимал, почему я до сих жив. К третьему часу мы наконец добежали до ебеней, свернули налево и по команде сержанта умерли. В смысле попадали на землю.

Бог Света оглядел то, что от нас осталось, и окружающие то, что от нас осталось, ебеня. И увидел бог Света, что это хорошо. В смысле заебись. Она так и сказала: заебись. И все заеблось.

Пресс — зеркало души

«Пресс — зеркало души», — говорил маленький бог Света. И пресс, кстати, у нее был что надо. Сисек не было, а пресс был.

Постепенно я начал привыкать к армии: и к виду подпрыгивающей впереди меня задницы бога Светы во время бега, и к ее заповедям:

Каждому человеку кажется, что он не каждый. А он — каждый;

Вы же этими руками потом дрочить будете;

То, что я с тобой разговариваю, еще не значит, что мы беседуем;

Не занимаешься сексом — не стони;

Должен же быть в мужике какой-то стержень. И я сейчас не о члене говорю;

Во всех бедах виноваты женщины — нарожали дураков.

Не надо заносить хуй за угол — эту ее заповедь нам всем особенно нравилось нарушать. Точнее, пытаться нарушать — маленький бог был практически вездесущ и все замечал.

Но были у нее и свои слабости. Маленький бог без сисек курил и обожал Янку Дягилеву. Она нам даже во время бега кричала: выше ноги от земли. Ну, не Янка, естественно, а Света — сержант Армии обороны Израиля. Хотя, может, и Янка. А после — ну, когда наши ноги не могли не только выше, но и вообще не могли, и мы умирали после кросса, — маленький бог курил и с прищуром смотрел, как мы умираем. Кто-то из не до конца умерших спросил ее — ну, типа, тебе же, товарищ сержант, еще рожать. А товарищ сержант ответил, что поэтому-то и курит. Что однажды спросила своего деда, как он пережил войну, оккупацию, Хрущева, Горбачева — ну вот это все, что почему-то называется новейшей историей. Она была тогда совсем маленькой девочкой. И сисек у нее еще не было. Ну, их у нее и сейчас нет, но тогда их еще не было, а сейчас — уже. А дед маленькой девочки Светы ничего не ответил маленькой девочке Свете, только молча затянулся своим «Беломором». «Ну вот, — ухмыльнулся маленький бог без сисек, — когда-нибудь мои внуки зададут мне те же вопросы, а я, оказывается, и не курю». Все в нашем взводе знали: у маленького бога есть парень, и они уже запланировали и свадьбу и внуков.

Она вообще понимала гораздо больше, чем должен был понимать обычный бог — сержант ЦАХАЛ, чтобы счастливо прожить свою жизнь и дослужиться до старшего сержанта и внуков.

Она — маленький круглолицый бог с глазами цвета теплой водки — учила нас, десятерых здоровенных парней, выживать в мире, который неправильно придумал Бог большой. Она не обещала нам райской жизни после смерти, как ты; она делала все, чтобы мы избежали смерти. И для этого учила нас убивать. В отличие от тебя — она была честна.

Интересно, кстати, что у тебя с прессом? Пресс — зеркало души все-таки.

Перестань она, перестал бы и дождь. Но она продолжала не переставать