Богач, бедняк

Нравилось ему и то, что в конце каждого года он мог вычесть из суммы, облагаемой подоходным налогом, часть средств, потраченных на поездки по Штатам и за границей, когда он ездил в качестве члена совета попечителей. Он делал это почти автоматически, пройдя обучение у Джонни Хита. «Развлечение для богачей» называл Джонни эту игру со Службой внутреннего налогообложения.

– Как вам известно, – тем временем говорил Дорлэкер, – сегодня мы должны рассмотреть вопрос о кандидатах на вакантные должности на следующий учебный год. Пока что не занята должность декана экономического факультета. Мы долго подыскивали подходящего человека, советовались с преподавателями факультета и сейчас хотим вынести на ваше одобрение кандидатуру человека, некогда возглавлявшего объединенную кафедру истории и экономики, человека, который в течение нескольких последних лет работал в Европе и накопил там ценный опыт. Я имею в виду профессора Лоуренса Дентона.

Произнося имя профессора, Дорлэкер как бы случайно повернулся к Рудольфу и едва заметно подмигнул. Рудольф переписывался со своим старым учителем и знал, что Дентон мечтает вернуться в Америку. Судьба не заставила его превратиться в человека без родины, писал Дентон, да и жена тоскует на чужбине. Рудольф рассказал Дорлэкеру все о Дентоне, и Дорлэкер принял это близко к сердцу. Дентон же укрепил свои позиции, написав за время пребывания в Европе книгу о возрождении немецкой экономики, получившую высокие отзывы. Возвращение Дентона было бы актом справедливости, считал Рудольф. Он не заступился за своего старого друга, когда это могло тому помочь. Но если бы он тогда выступил, его могли бы не избрать в совет попечителей и он не смог бы агитировать сейчас за восстановление Дентона. В сложившейся ситуации было что-то приятно ироническое, и Рудольф внутренне посмеивался, слушая Дорлэкера. Он знал, что они с Дорлэкером постарались обеспечить достаточно голосов, чтобы Дентон прошел. И сейчас молча сидел, предоставив Дорлэкеру делать необходимые ходы.

– Дентон… – сказал Гаррисон. – Я помню это имя. Его выставили за прокоммунистическую деятельность.

– Я внимательно просмотрел его досье, мистер Гаррисон, – сказал Дорлэкер, – и обнаружил, что профессору никогда не предъявлялось никаких обвинений и его деятельность не подвергалась официальному расследованию. Профессор Дентон подал в отставку, чтобы поработать в Европе.

– Он был коммунистом или что-то вроде этого, – упрямо твердил свое Гаррисон. – У нас в университете и без того хватает оголтелых крикунов, и нечего еще выписывать их из-за границы.

– В те времена, – мягко возразил Дорлэкер, – над страной висела тень маккартизма, и немало уважаемых людей пострадало безвинно. К счастью, все это уже далеко позади и мы теперь можем судить о человеке просто по его способностям. Лично я буду счастлив доказать, что университет Уитби руководствуется лишь строго академическими соображениями.

– Если вы примете сюда этого человека, моя газета не станет молчать, – пригрозил Гаррисон.

– Я считаю ваше замечание недостойным, мистер Гаррисон, – спокойно сказал Дорлэкер, – и уверен, что, поразмыслив, вы откажетесь от этого намерения. А теперь, если никто не хочет ничего добавить, я полагаю, можно перейти к голосованию.

– Джордах, – нахмурился Гаррисон, – надеюсь, вы не имеете никакого отношения к этому делу?

– Откровенно говоря, имею, – ответил Рудольф. – Когда я здесь учился, лекции профессора Дентона были самыми интересными. Кроме того, я считаю его последнюю книгу просто блестящей.

– Ну что же, голосуйте, голосуйте, – буркнул Гаррисон. – Не понимаю, чего ради я вообще хожу на эти заседания.

Гаррисон был единственным, кто проголосовал против, и Рудольф решил сразу же после заседания послать изгнаннику телеграмму в Женеву.

В дверь постучали.

– Войдите, – сказал Дорлэкер.

Вошла секретарша.

– Простите, что я вас отрываю, – сказала она, – но мистера Джордаха просят к телефону. Я сказала, что идет заседание, но…

Рудольф вскочил со стула и вышел к телефону в приемную.

– Руди, пожалуй, тебе надо приехать домой. И быстро. У меня начались схватки. – Голос Джин звучал радостно и спокойно.

– Сейчас буду, – ответил он, положил трубку и повернулся к секретарше: – Извинитесь, пожалуйста, за меня перед президентом Дорлэкером и членами совета: я должен отвезти жену в больницу. Кстати, будьте добры, позвоните туда, пусть они сообщат доктору Левину, что миссис Джордах приедет через полчаса.

Он выскочил из приемной и бегом побежал к машине. Машина никак не открывалась, и Рудольф мысленно проклял того, кто украл у него в Нью-Йорке приемник, а потом даже заглянул в соседнюю машину, не оставлены ли там ключи. Ключей не было. Он вернулся к своей машине. На этот раз замок сработал, дверца открылась, Рудольф сел за руль и помчался по студенческому городку, а затем по тихим улицам домой.