Богач, бедняк. Нищий, вор

Ему нравилась гимнастика. В противоположность Доминику, который только громко отбивал ритм, Том делал все упражнения вместе с учениками: жимы под грузом, велосипед, коня, приседания, отжимание от пола на прямых ногах и руках и все остальное. Эти упражнения поддерживали его в форме и одновременно забавляли: смешно смотреть, как все эти солидные, важные господа потеют и задыхаются. В голосе его тоже появились приказные нотки, отчего он казался себе не таким уж мальчишкой. Просыпаясь утром, он уже не боялся, что днем с ним произойдет что-то скверное, с чем он не сумеет сладить.

Когда Томас после гимнастики вошел в зал, Доминик и Грининг надевали перчатки. Доминик был простужен, а кроме того, накануне вечером слишком много выпил. Глаза у него были красные, двигался он медленно. Тренировочный костюм висел на нем мешком. Доминик выглядел совсем старым, сквозь растрепанные волосы поблескивала лысина. Грининг, слишком высокий для своей весовой категории, нетерпеливо расхаживал по залу, неприятно скрипя по матам боксерскими туфлями. В ярком свете ламп глаза его казались выцветшими, а коротко стриженные белокурые волосы — почти платиновыми. Во время войны он был капитаном в морской пехоте и заработал почетную награду. Розовощекий, с прямым носом и тяжелой челюстью, он, бесспорно, был красив и, если бы не вышел из богатой семьи, пренебрежительно относившейся к профессии актера, наверняка мог бы стать звездой в ковбойских фильмах. С того дня, как Грининг обвинил Томаса в краже десяти долларов, он ни разу не заговаривал с ним, и сейчас, когда тот вошел в зал, где должен был сразиться с одним из членов клуба, даже не взглянул в его сторону.

— Помоги мне, малыш, — попросил Доминик и вытянул руки.

Томас завязал ему перчатки. А Гринингу завязал перчатки Доминик.

Доминик взглянул на большие часы над дверью зала, чтобы засечь время и случайно не пробоксировать более двух минут без отдыха, потом поднял руки и шагнул к Гринингу.

— Если вы готовы, можем начинать, сэр.

И Грининг немедленно двинулся на него. Он боксировал в традиционной, академической манере. Длинные руки позволяли ему посылать неожиданные удары в голову Доминику. Простуда и похмелье быстро дали о себе знать — Доминик начал задыхаться. Пытаясь выйти из круга ударов, он уперся головой Гринингу в подбородок и без особого энтузиазма наносил ему вялые удары в живот. Внезапно Грининг отступил назад и правой рукой нанес молниеносный апперкот, который пришелся Доминику прямо в зубы.

«Дрянь», — подумал Томас, но вслух не сказал ничего, и выражение его лица не изменилось.

Доминик сел на мат и непроизвольно поднес огромную перчатку к окровавленным губам. Грининг даже не двинулся с места, чтобы помочь ему встать. Он со своей позиции равнодушно смотрел на Доминика, ожидая, когда тот поднимется. Доминик протянул руку в перчатке к Томасу.

— Сними их с меня, малыш, — хрипло сказал он. — На сегодня хватит.

В полной тишине Томас нагнулся, расшнуровал перчатки и снял их с Доминика. Он знал, что старый боксер не захочет, чтобы ему помогли встать, и поэтому не предложил руку для опоры. Доминик медленно поднялся на ноги и вытер окровавленный рот рукавом.

— Извините, сэр, — сказал он Гринингу. — Я, кажется, сегодня не в форме.

— Мне такой разминки мало, — недовольно заметил Грининг. — Вам следовало сразу сказать, что вы плохо себя чувствуете. Я тогда не стал бы раздеваться. А как ты, Джордах? — повернулся он к Томасу. — Я пару раз видел тебя в работе. Хочешь размяться со мной несколько минут?

«Джордах, — мелькнуло в голове Томаса. — Он знает мою фамилию». Томас вопросительно взглянул на Доминика. Грининг был совсем не похож на толстяков-энтузиастов, стремящихся поддерживать форму, — таких обычно давал ему Доминик.

В темных опухших глазах Доминика вспыхнула сицилийская ненависть. Настало время поджигать дом хозяина.

— Ну что ж, Том, если мистер Грининг изъявляет такое желание, — тихо сказал он, сплевывая кровь, — я думаю, ты можешь оказать ему услугу.

Томас надел перчатки, и Доминик молча, опустив голову, чтобы не видно было глаз, затянул их. Томас ощутил знакомое напряженное чувство: страх, удовольствие, нетерпение. По рукам и ногам словно пробежал электрический ток. Он заставил себя весело, дружелюбно улыбнуться Гринингу, который смотрел на него с каменным лицом. Доминик отступил в сторону.

— Порядок, — сказал он.