Богоубийство (СИ)

Очередная дверь. И еще дверь. Пробует подергать за ручки. Все закрыты. И этот мрачный коридор… он все пустеет и темнеет, особенно все ближе к концу. В конце находится дверь, насколько помнил Стефан, за ней должна была быть ванная комната с огромной круглой ванной, в которой Анна любила плескаться, подливая в него вино. Красный цвет… бордовый… очень темный… его становилось все больше…

Неправильно, вот так врываться к ней, не спросив разрешения. Ей точно будет неприятно. Но его так тянет и манит сделать ей сюрприз, и может быть она их не любит, особенно такого рода сюрпризы. Но иначе он не уймет этой тревоги и потеряет всякий смысл. Так он чувствовал себя в этот момент, подойдя к последней двери. В щели между полом и дверью был виден тусклый свет, отбрасываемый свечами. Анна любит свечи…

Звук воды. Стефан приближает ухо к двери, чтобы послушать, как Анна плещется в своей ванне. Вода журчит. Еще не набралась до краев, как она любит. Прикрыл глаза, представил, как она поднимает ноги, и вода стекает по ногам обратно вниз. Надавливает на ручку. Дверь открывается с многовековым скрипом. Стефана тут же поражает и ужасает картина, представшая его очам. Он замирает. Открывает рот, чтобы сердце вылезло через него, лишь бы не разорвало грудную клетку. Ему плохо. Ему страшно…

Анна выглядит моложе, чем обычно. Анна купается в крови. В самой что ни на есть лилово-бордовой крови. Это не вода стекала, и не с крана. Это Монсак подливал крови в ванну тонкой бордовой струйкой, пенящейся в месте слияния. А Анна, закинув голову на бортик, наслаждалась процессом, прикрыв глаза, вовсе не беспокоясь о том, что ее прекрасная торчащая грудь чуть возвышается над этой живой жидкостью.

Стефан посмотрел на Монсака. С опасением и нежеланием, но посмотрел. Заметил, как тот вовсе спокойно глянул на него, не прекращая подливать крови в ванну. Как ни в чем не бывало. Словно ни для кого, кроме самого Стефана, эта встреча сюрпризом не оказалась, в конце концов. Сам того не ведая, оказался ввергнутым в свою же инициативу, ничем хорошим не обернутую.

Из темноты выбежали собаки Анны, зарычав.

- Нельзя! – не открывая глаз, и не меняя своей позы, спокойным пресекающим голосом сказала Анна, словно ничто и никто не вправе нарушать ее покой в этот момент.

Собаки тут же послушались ее, сев на этом же месте, на котором остановились. Между Стефаном и Анной, наблюдая за ним, словно сторожа хозяйку. Стефану подумалось: «Чего это они? Ведь видели же! Знают, что я не чужой! Или, уже все по-другому?»

Повис на сердце его груз. Оно больше не хотело вырваться через грудь или через рот. Оно хотело провалиться в желудок и отравить Стефана изнутри, поскольку ситуация его сражала до нестерпимой боли внутри. Он не понимал, что происходит. Будто оказался в фильме ужасов.

- Анна… - заставил он себя сипло выдавить из защемленного горла.

- Что случилось, Стефан? – все еще не открывая своих глаз, совершенно расслабленно спросила Анна.

- Ты… О, боже!..

Анна приподняла голову, и открыла глаза. Глянула на Стефана щелевидными, изумрудными глазами, словно из глубины неведомого ему мрака. Позволив себе небольшую ухмылку, она умильнулась словами Стефана, и сказала:

- Странно. Ты, вроде бы, атеист, Стефан. Но говоришь «боже».

Стефан и сам заметил, что нетипично для себя сказал это. Обычно не говорит. Это же сон? Он стал задаваться вопросом. Что-то неестественное происходит. Смотря еще, что такое естественность…

В сердце снова кольнуло. Стефан почувствовал, как ему хочется вырваться отсюда. Прочитав его взгляд, Анна задержала на себе внимание Стефана, приподнявшись, тем самым оголив свою прекрасную грудь.

- Что? Больно? – спросила она. – Видимо, не стоит знать больше, чем следует. Правда?

Анна снова опустилась в ванне. Кровь немного всплеснулась и выдавила из себя змей. Они стали выползать из крови, будто обитали в ней все это время. Много черных аспидов, пробующих воздух своим языком.

Сердце Стефана неистово заколотилось. Анна безразлично закрыла глаза, продолжая принимать кровяную ванну. Стефана стало уносить чувством тревоги. Сначала куда-то во мрак - бесконечный. Затем в свет. Он открыл глаза, и понял, что проснулся, тяжело дыша, и весь в холодном поту.

Посмотрел в сторону окна. В него заглядывали первые лучи солнца. Посмотрел на часы. Половина шестого утра. Стефан вытер лоб от пота, и протянул дрожащую руку к очкам, лежащим на тумбе. Он принял положение сидя, все еще переживая остатки сна перед глазами. Переведя дыхание, он встал и пошел в ванную комнату, чтобы умыться холодной водой. Он уже не заснет. И смысла нет, все равно, ему скоро нужно было бы вставать и собираться на работу. Все как обычно. Если бы этот сон отпустил его быстрее тех, что ему обычно снились, которые совершенно ни о чем. Может быть, и этот сон ни о чем, и он забудет его, прежде чем войдет в аудиторию к своим студентам? Может быть…