Богоубийство (СИ)

- Слушайте, Кларисса! А почему я не видел вас здесь ранее? – смотря на ее длинные волнистые волосы цвета карамели, говорил Стефан, – Я раз по десять в году прихожу в неврологию, но вас точно не видел здесь. Вы новенькая? Я угадал? Иначе, я бы точно заметил такую милую девушку, как вы! – смотря на ее игривые веснушки на носу и под глазами.

Кларисса смущенно улыбнулась, точно чувствуя симпатию к такому пациенту, который и сам не узнавал себя в данный момент.

- Я совсем недавно закончила колледж в Омахе. И устроилась здесь. Поэтому, вы не видели меня. Я здесь всего второй месяц.

Стефан покивал головой.

- Я знаком с некоторыми преподавателями из Омахи. Там довольно хороший колледж. Я точно знал, что вы не моя студентка. Но вы местная?

- Да, местная. Я знаю, что вы преподаватель. Ваш коллега очень многое о вас рассказывал.

- Мой коллега?

- Да. Этот высокий… Льюис!

- А! – стукнув себя пальцами по лбу, весело произнес Стефан, уже и забыв. – Точно, Льюис! Мы же только что о нем говорили!

- А он говорил только о вас, – увлеченным взглядом, продолжила Кларисса.

Стефан смущенно улыбнулся в ответ. Но смущение его было более наигранным, нежели тем внезапным, которое он испытывал обычно. Что-то его манило в этой девушке. Возможно, поэтому он так живо включался в прежнюю жизнь? Ему придется возвращаться сюда чаще…

- Должна признать, мистер Полански, вы довольно быстро адаптируетесь после такой тяжелой комы. Зачастую, пациентам требуется намного больше времени, чтобы начать общаться, помнить какие-либо конкретные выражения. Вы – феноменальный пациент. Скоро доктор вернется, и скажет более конкретно, что ждет вас ближайшие несколько дней. Какая терапия, исходя из ваших реакций. Но судя по тому, что вижу я, вам не потребуется много времени на реабилитацию. Речевая моторика у вас в порядке, к свету вы уже адаптировались, звук воспринимаете четко. Видимо, вы даже смотрели сны в коме. Наверное, даже помните основные цвета, судя по тому, что вы не лишены чувства юмора.

Стефан увлеченно слушал Клариссу. Но ее последние слова заставили его задуматься. Стефан невольно начал вспоминать, что видел все эти сорок пять дней, находясь в коме. Что заполняло эту мысленную тьму и пустоту вместе с серотонином. Он сделался серьезным на некоторое время, и сказал:

- Обычно я не так уж и часто шучу, - находя для себя это странным.

Кларисса взяла его за руку, Стефан посмотрел на бледную, нежную кожу ее руки. Ему так хотелось чувствовать это прикосновение…

Когда же Стефана выписали, Льюис опекал его все свое свободное время. И вниманием и разговорами, то приходя к нему домой, то встречаясь с ним в баре. Ни за что не хотел оставлять Стефана одного после того, что случилось. Особенно в первый день, для которого Льюис взял выходной, чтобы провести его с другом, наблюдая за тем, как тот явно находился в состоянии долгожданной свободы, но и мысленных исканий от которых хотелось куда-то спрятаться в тот же момент, остаться наедине с собой, и ни о чем не думать. И не спать. Ему хватило сна. Все, что угодно. Но этой ночью он точно не собирался отправляться ко сну.

Стефан искренне ценил заботу Льюиса. Но все же на второй день предпочел одиночество. Спрятаться, забиться в своей комнате, ни с кем не общаться. Затворничество заговорило в нем. Льюис пообещал ему, что позвонит в течение вечера как минимум пару раз. На всякий случай. И сказал Стефану, чтобы тот позвонил в случае чего. Вдруг, ему понадобится его компания.

Переступив порог своего дома, Стефан неспешно осмотрелся по сторонам, будто его и правда давно не было в собственной квартире, хоть и сделал он это после комы уже не впервые. Как-то дико и непривычно было ему пребывать здесь снова и снова. Чувства его не обманывали. Его не было дома почти два месяца. Как-то остыло все здесь. Стало безжизненным. Трепет пробежал по его коже мурашками. Он понял, что он скучал по родной квартире. Как же много времени он потратил на Анну. Не сказал бы, что впустую. Наоборот, приятно и полезно провел его. Но сев на кухне за родным столом, посмотрев на календарь, увидев, что ненавистный ему март подходит к концу, он почувствовал что-то неопределенное внутри. Успокоение и тревогу одновременно. Успокоение от того, что наконец-то ему никуда не нужно более, ничто его не тянет куда-то. Но и тревогу от того, что почему-то Анна по-прежнему не покидала его мыслей.

Стефан признал, что никогда она их не покидала. Все время была в его голове, как воспоминание, которое никогда не стирается из памяти. С которым пробуждаешься, идешь на работу, затем с работы, сидишь с ним в баре, приходишь домой, и засыпаешь с ним ежедневно, или же ворочаешься с ним без сна. Словно задаешь вопрос этому воспоминанию, в данном случае Стефан задавал вопрос непосредственно Анне: «Когда же ты будешь в тени?» Но она отвечала ему: «Никогда, потому что я буду твоей тенью, преследующей тебя».