Боярин, скиф и проклятая (СИ)

Хоть и не помнил, но к Аурусе подошел, увидев, что выскочила она из шатра Анагаста, куда жрец приказал отнести утром. Красивая она была, манящая, и, подумал Куница, раз уж она его была, так пусть будет его и дальше. Казалось, будет Ауруса рада это услышать, но… оттолкнула его. Мол, не мила она ему так, как хотелось бы. Но она была пригожа, с нежным голоском и руками, словно из шелка сделанными, белая, как снег, и как не быть милой всем вокруг, будучи такой прекрасной?

Татьяна кивнула ему в сторону, где никого из стаи не было, и пошла вперед, сына укачивая на руках. Куница пошел следом, оглянувшись на Аурусу, Лютобора в другую сторону уводящую. Что-то у него в груди переворачивалось, нехорошо ему было.

— Я Ярогневу знаю лучше и дольше тебя, — проговорила, чеканя каждое слово, Татьяна. — Аурусу, как вы ее тут называете. Она — упертое дитя, которому никто и никогда ни в чем не отказывал. Она останется тут, в… стае, — женщина поморщилась, словно слово коробило ее, — ее никто уже не переубедит, и это из-за тебя. Ты завлек ее сюда, тебе ее теперь беречь.

— Я ничего не помню о ней, — ответил Куница, хмурясь. — Но все говорят…

— Все говорят, что она — твоя, — перебила Татьяна. — Да, конечно. Но ты ей не пара, душегуб. Ты ее не заслужил, — она вся стала черная от гнева. — Яра — прекрасная, светлая и добрая, она тебя безоговорочно любит, но если ты ее обиди…

Голос Татьяны уплыл, затихая. Перед глазами Куницы пронеслась картинка: белое лицо, испачканное в крови, и волосы, разметавшиеся по земле, истоптанной копытами. А затем все вновь вернулось, из омута вынырнуло лицо Татьяны.

–…брат ее с малых лет охотиться учил, и уж поверь, с волками у нее один разговор, если тронут, даже с волками Ареса, — она закончила тираду и уставилась на него, видимо, ожидая ответа.

Куница снова глянул на Аурусу и, повернувшись к Татьяне, проговорил:

— Ее никто не тронет.

— Хорошо, что мы друг друга поняли, Куница, — женщина хотела было уйти, но вдруг смягчилась и тихо проговорила: — Ты делал ее очень счастливой. Никогда не видела, чтобы она так улыбалась, как подле тебя.

Ярогнева отвернулась от Куницы, которого Татьяна наконец-то прекратила бранить, и повернулась к брату. Лютобор стоял хмурый и злой, недовольный. Не нравилось брату, что она в стае останется, но бороться с ее решением не мог. Яра ждала ответа на свой вопрос.

— Если бы это сталось с Татьяной, я бы, — Лютобор глянул на нее, прямо в глаза, — сделал все, чтобы к ней память вернуть.

Тяжёлая ладонь брата легла на ее голову, и Лютобор горько улыбнулся:

— Если он — твой выбор, и если рядом с ним ты счастлива, кто я такой, чтобы лишать счастья? Двери моего дома для тебя всегда открыты.

Яра всхлипнула и кинулась в объятия брата, как это было в детстве, когда ее что-то расстраивало. Лютобор неловко погладил ее по голове, проворчав:

— Ну, полно тебе, полно. Будь с ним счастлива, а если расстроит — стрелу в него пусти от моего имени. Я разрешаю.

Впервые за долгое время Ярогнева не чувствовала, что брат ее злит. Он снова стал тем, кем был раньше: понимающим и позволяющим самой решать, что хорошо для нее, а что плохо. К ним с улыбкой подошла Татьяна. Они, сплоченные общей бедой, впервые не ругались и не думали, что другой мог бы быть лучше. Яра улыбнулась и, бросив взгляд туда, где стоял Куница, замерла. Он смотрел в их сторону, и на миг показалось, что он все вспомнил. Но затем скиф отвел глаза и пошел прочь, хмурясь. Улыбаться стало сложнее.

========== Глава 11. В яблочко ==========

Яра сидела на камне и, кутаясь в куртку, принесенную Маду, наблюдала за братом, что помогал на стрельбищах. Все готовились к тому, чтобы подвести итоги заканчивающегося года: наступала зима на пятки, наступали холода, и скифы готовились отступить южнее. Но до того все должны были собраться вместе.

Маду рассказала, что раз в год, поздней осенью, мужчины племени собирались вместе, хвастались подвигами, добычей. Женщины тоже подводили свои итоги. А затем стая собиралась вместе и праздник начинался в полной мере: поднимали чаши за тех, у кого родились волчата в этом году, за новых членов стаи, за подросших волков.

Еще будут чествовать нового вожака: Лютобор с Анагастом нашли, все же, общий язык, и было решено, что Куница вожаком станет, а волки это решение поддержали. Думали, что Арес Кунице благоволит, раз вернул его душу. В то же время они спланировали засаду для того, кто Татьяну приказал похитить: как со златом и за боярыней явится, его и поймают, а затем к князю доставят.

Маду говорила, что это очень весело, и что Аурусе очень повезло прибыть в стаю как раз к этим отличным дням.

Вот только не было никакой радости у нее от этого: лук со стрелами ей так и не вернули, так что полезной себя она не могла почувствовать, кроме как дождаться, когда охотники на охоту сходят, вернутся наутро с дичью и потом только приступить к готовке. Вот только незадача: она тоже могла охотиться, да только никто из волков и слышать не хотел о том, чтобы позвать ее на охоту.