Боярин, скиф и проклятая (СИ)

— О чем говорить, боярин? — прорычал волк Ареса, хмурясь и пытаясь выбросить из головы Аурусу и ее улыбку.

— О том, что скоро прощаться будем, — боярин нахмурился. — Мы с Татьяной и Ярогневом уедем, а Яра останется у тебя. Я хочу, чтобы ты берег ее, как зеницу ока, никому не отдавал, и в опасности не оставлял, — он схватил его на предплечье и повернул к себе. — Поклянись.

— Думаешь, я ее оставлю в опасности? — Куница криво улыбнулся. — Как моя станет, дальше шатра не выйдет.

— И поклянись, что я ее еще увижу, — проговорил Лютобор, уже тише, — ее, племянников моих. Где дом мой знаете оба, он и вашим домом станет, при случае.

— У Аурусы есть дом, но… я обещаю, — скиф снова глянул в сторону Аурусы, которая подняла на руки рыжую дочку Маду, которая стала гладить коня по белой гриве. — Я о ней позабочусь.

— Куница, будешь смотреть на Яру так плотоядно, когда я уеду, — боярин повернул его к себе лицом. — А пока не смей.

— Не смотрю я на нее плотоядно, — Куница фыркнул по-волчьи. — Она восхитительная. Сильная, смелая, хорошая лучница. О такой волчице только мечтать можно…

— Куница, что я сказал?! — рявкнул Лютобор.

— А что такого? — проговорил скиф. — Страшнее было бы, скажи я, что сестра твоя — уродина и бестолочь, каких поискать надо. А так, то хвалю ее, мила она мне, а ты недоволен.

Боярин на то только зарычал, крепко сжимая его предплечье, да так, что стало больно, и Куница зашипел. Лицо Лютобора налилось гневом и недовольством, и тот, наклонившись, проговорил:

— Ты вообще на нее зариться не должен был. Она не для тебя была, и только потому, что мил Яре, ты живой стоишь, волк. Пусть ты мне товарищ, пусть и помог мне Татьяну и сына спасти, но на глазах моих не смей к Яре руки протягивать. Мила тебе? Хорошо, что мила. Но ты ее не заслужил, зверь, и никогда тебе ее не заслужить.

— Лучше для нее, чтоб рядом был зверь, чем неженка в шелках, в распятого бога верующий, и неспособный ее защитить, — огрызнулся Куница: у них в очередной раз назревала ссора.

Ауруса часто ставала причиной их с Лютобором перебранок, да и Татьяна тоже сквозь зубы цедила, когда дело до «Ярогневы» доходило. Уж больно семья ее любила, и уж больно не любила ее семья Куницу за то, что он вот такой в ее жизни появился. Кунице же все больше хотелось приблизиться к запрещенному, притронуться.

— Она мне мила, и я ее никому не отдам, — проговорил Куница, повторяясь, и выпутался из хватки Лютобора.

Только потом он понял, что прорычал это по-звериному, скалясь на боярина и чуть ли не кидаясь на него. Но что-то заставило Куницу это сделать. Уж больно он не хотел даже допускать мысль о том, что Ауруса может внезапно исчезнуть из его жизни. Глянув в сторону девицы, которая сняла седло с коня, и попону, Куница нахмурился. Коней у них стало немного больше, чем до того, и члены стаи, что отвечали за прокорм скота, получили новую работу. Но не это его беспокоило.

Ауруса нашла поддержку и семью в виде Анагаста, и поселилась в его шатре, в другой половине. Старика это не радовало вовсе, равно как и Куницу, который был бы рад поселить белую в своем шатре, а еще лучше — сделать ее своей, пока на глаза девице не попал другой волк.

Внезапно, словно почувствовав на себе его взгляд, Ауруса обернулась и на ее лице появилась легкая полуулыбка. Она была похожа на кошку, а не на волчицу, или на лисицу, на худой конец. Белая и восхитительно красивая. Куница ответил улыбкой на ее улыбку, и девушка, покраснев, отвернулась, погладив коня по гриве.

— Эй, белая! — крикнул он, глядя на девицу.

— Чего тебе, волк? — спросила она.

— Дело к тебе есть, — Куница зашагал в ее сторону. — Коня не распрягай.

— Какое дело? — Ауруса обернулась, прислонившись спиной к белому боку животного.

— Нужно найти место для новой стоянки, — он усмехнулся. — Я бы отправил тебя одну, но ты не умеешь, так что придется научить. К вечеру вернемся.

— Что ж, ладно, — девушка подняла с земли седло и попону, и принялась седлать коня. — Собирайся.

— Я готов, — Куница принялся ей помогать, и словно ненароком зацепил ее горячую руку своей. — На зиму мы должны уйти южнее. Зимы тут холодные, я тебе свиту дам, одной курткой не обойдешься, когда морозы придут.

— Спасибо, — проговорила Ауруса и, перепроверив седло, повернулась к нему. — Как именно вы место для стоянки выбираете?

— Чтоб вода была поблизости, — мужчина взял ее за талию и бережно, как ребенка, усадил в седло, а затем — сам запрыгнул, сев позади, — место было, где часовых поставить, и чтоб подальше от поселений. Но в пустоши никто не селится, так что об этом не беспокойся.

— Понятно, — она устроилась удобнее и взяла поводья. — Я поведу, а ты дорогу указывай.