Бояться нужно молча

Ольви тем временем бьет Ника по щекам, и тот приходит в себя. Мне страшно рядом с ним, безумно страшно и… стыдно. Я уверена на тысячу процентов, что сочувствие того, чьи белые глаза не пугают, убьет меня.

— Что было потом? — допытывается Альба.

— Не заставляй… — молю я.

Вот бы превратиться в колосья. Слиться с небом. Рассеяться на ветру. И никогда-никогда не нажимать на спусковой крючок.

Ник без маски, но Альба не узнает его. Наша нить по-прежнему меня душит.

Мы обдумываем произошедшее. Светает. Алые струйки крови на шее сущности все заметнее. Все заметнее нож, прячущийся в колосьях. Все заметнее моя дрожь.

— Тебе бы кармы, — одними губами произносит Ник. — Где рюкзаки?

— Я оставила их там…

— Ждите.

Парни растворяются в утренней дымке. Я бы пошла за ними, только вот силы давно растворились в красном свечении индикатора. Мы с Альбой бережем хрустальную тишину, но когда ребята возвращаются, она разбивается.

— Давайте похороним его, — предлагает Ольви.

— Ты серьезно? — изумляется моя бывшая подруга.

— У тебя другие предложения?

— Например, отдать труп Утешителям.

Вот всегда ты такая правильная. Аж зубы сводит.

Здравствуй, девятилетняя девочка. Ты по-прежнему не умеешь спорить.

— Нет. Мы его похороним, — вмешивается Ник.

— Вы хоть слышите, что…

— Похороним. — Я собираю крохи самообладания и улыбаюсь Ольви.

Для него это важно. Важнее, чем для нас — не поседеть.

— Вы сошли с ума, — обреченно вздыхает Альба. — Трупы увозят в первый блок. Вас обнулят!

— Больше девяти гигов не снимут, — пожимаю плечами я. — Это же не убийство.

— Хорошо, — сдается та. — Но у нас нет лопаты.

— Отнесем его в деревню, — предлагает Ольви. — Здесь недалеко. Мы дошли до нее, когда гуляли.

Гуляли.

— А почему так долго? — рычу я. Если бы они вернулись чуть-чуть раньше, ничего бы не произошло.

До смешного глупо. До слез страшно. И горько. Если бы необратимость была напитком, то однозначно кудином[10].

— Я решила передохнуть, — признается Альба. — Не думала, что скажу это, но… мне действительно жаль, Шейра. Ты не виновата, что они прочитали… тот день.

— Какой день? — недоумевает Ольви.

— Неважно, — поспешно отвечаю я.

— Где твоя маска, Матвей? — неожиданно спасает меня от объяснений Альба. — Если честно, я удивилась, что ты без нее.

— Почему? — напрягается Ник.

— Ты же за анонимность.

— Потерял. Они появились слишком… внезапно. Я не успел ничего сделать. А когда эти твари приняли мой облик, мне пришлось следовать за ними.

Я восполняю запас и надеваю маску. Теперь никто не заметит, что я на грани. Поле наливается пронзительным светом. Ник берет сущность на руки. Я стараюсь не смотреть, но взгляд вновь и вновь натыкается на окровавленную шею.

Его убила не ты. Не ты.

Мы идем медленно. Я гадаю, что ждет нас в третьем блоке, и отчаянно избегаю мыслей о недавних событиях.

Впереди темнеет деревня.

Двухэтажные коробки пропитаны влагой. По стенам ползет мох, разбавляя зеленью серость стен. Дома жмутся к потрескавшейся дороге, как мухи к липкой ленте. Селение окружают шпили-датчики, протыкающие хмурые облака. Я помню, как работают такие заборы. Он не впустит нас в деревню… Не впустит здоровыми.

Когда Элла была ребенком, а я — семнадцатилетней искательницей приключений, мы пытались пробраться в лабораторию родителей, окруженную похожими шпилями. Хотели обрадовать маму с папой. Благо, нас остановил охранник. В тот же день мы выслушали лекцию о том, что чужим людям путь в лабораторию заказан. Те, у кого в индикатор не вшита специальная программа, обнуляются за считаные секунды.

Мы замираем перед похрапывающим мужчиной. Он положил локоть на связной ящик и прислонился к шпилю. На улице пустынно. Еще бы, в такую-то рань.

— Кхм, — как можно громче кашляет Ник. — Доброе утро.

Незнакомец подпрыгивает и едва не сносит кулаком связной ящик.

— Зачем же пугать, а? Че надо?

— Комната, — устало заявляет Альба.

Дрожь в пальцах, тяжелое дыхание… Как бы она ни бодрилась, новый индикатор пока не прижился.

— И похороны, — подхватывает Ольви.

Мужчина косится на окровавленную сущность.

— Кто его так?

— Те, кому нечего терять, — цедит Ник.

— А как докажете, что это не вы? — хмыкает незнакомец, вытаскивая из-за пояса нож.

— Послушайте, — умоляет Ник. — Мы не сделаем ничего плохого. Обещаем, к вечеру нас здесь уже не будет.

— Его убила банда сущностей. — Ольви прикасается ладонью к внешней стороне шпиля.

— Они, наверное, из сорок второй деревни. Здесь таких тьма-тьмущая, вот мы и раскошелились на забор, — чешет затылок мужчина.

— И их не увозят в третий блок? — поражаюсь я.

— А на кой ляд им новые пациенты? Кушетки разве что занимать. Пока твари не лезут в город, их не трогают…

— Ну что? — теряет терпение Ник. — Впустите нас? Мы готовы заплатить кармой.

— Мне твоя карма сто лет не нужна! А вот если едой отблагодаришь, буду не против. Нам сюда присылают кашу строго по графику, но некоторым этого мало.

— Без проблем, — соглашается Ник. — Шейра, ты вроде бы держишь связь с Киром.

— Да, я все улажу.

Мне по-прежнему больно, неестественно больно с ним разговаривать.