Бояться нужно молча

— Тогда милости просим, гости дорогие! — расплывается в улыбке мужчина. — Меня Грэди звать.

Он вводит пароль на маленьком экранчике в шпиле, и тот издает скрипящий звук.

— Чего стоите как не родные?

Мы семеним вслед за охранником. Негостеприимный забор пропускает нас, но я все равно слежу за светло-зеленым свечением, проступающим сквозь рукав толстовки.

— Я вас отведу к Эмили и ее мужу. У них комната есть. — Грэди сбавляет скорость и переходит на шепот: — Специально для их дочурки детскую отстроили. Только вот забрали деваху два года назад. Она здоровенькой родилась, но в пять лет заболела планемией. Эмили надеется, но мы-то понимаем, что в третий блок просто так не увозят. Не вылечится девчонка.

Мы пробираемся через зигзаги простыней на веревках, изогнутых, как спины балерин. Вдыхаем аромат цветов и стирального порошка, слушаем приветственный собачий лай. Мол, на липкой ленте есть место для новых мух. Радуйтесь.

Сухие умершие деревья тянутся к небу, будто молнии, бьющие вверх.

Мы останавливается у ничем не примечательного дома. На пороге, прислонившись виском к распахнутой двери, курит женщина. Ее волосы растрепаны, а блеклый взгляд не выражает ни радости, ни печали. Она, как и я, давно мертва.

— Ты кого приволок? — морщится она, пуская кольца дыма.

— Они заплатят, птичка моя, — ласково отзывается Грэди.

— Мне только трупов и не хватало.

— Этим займусь я.

— Ладно уж. С вас пятьдесят гигов кармы. И без фокусов. Иначе вы составите компанию вашему другу.

— Он нам не друг, — хмуро чеканит Ник.

— Мне плевать. Пойдемте, покажу вашу комнату. Труп отдайте Грэди. Он все уладит. Правда же? — С издевкой спрашивает Эмили, туша сигарету. — Выполняй обещание.

В пропитанном никотином доме тепло и чисто. На второй этаж ведет винтовая лестница, напротив нее — кухня, а чуть поодаль покачивается от сквозняка розовая дверь. Наверное, в детскую.

— Девушки могут отдохнуть в спальне моей дочери, — сообщает Эмили, подтверждая мои догадки.

Мы оказываемся в маленьком помещении. Кажется, даже мебель в комнатке лишняя — настолько здесь тесно.

— Кто-то поспит в кровати, кто-то — на раскладном кресле, — разводит руками хозяйка. — Парни, для вас есть чердак. Или вы хотите вместе с барышнями?..

— Нет, — перебивает ее Альба.

— Вот и славно. Располагайтесь. Душ на втором этаже.

Ребята во главе с Эмили удаляются.

Сейчас я бы отдала многое, чтобы отдохнуть на чердаке без Альбы. А в детстве — за ночевку вместе. Как странно.

Я кидаю рюкзак на кресло и достаю планшет.

— Что, со своим дружком никак не можешь расстаться? — фыркает Альба.

— Матвею нужна биомаска.

Я отправляю сообщение Киру. Друг онлайн, но сейчас я не в состоянии позвонить ему. Меня выпили до дна.

Кир присылает мне миллион вопросов. Я ищу в Сети номер связного ящика деревни и отвечаю сухими цифрами. А о том, что я опустела чуть больше, чем до конца, он узнает, когда я вернусь.

Если вернусь.

Получив координаты, Кир обещает добыть еду в ближайшее время и снова начинает заваливать вопросами.

Я не готова, прости. Прости то, что от меня осталось.

Я отключаю планшет. Извлекаю из рюкзака припрятанный пакет каши. Аппетита нет. Во рту пересохло, желудок сжался, но я пересиливаю себя и ем. Все происходит как под водой: я ковыряю вилкой еду, шторы колышутся в такт ветру, ворвавшемуся через форточку, по комнате маячит Альба. Этот молчаливый разговор меня раздражает. Нам хватает опущенных ресниц и морщин на лбу, чтобы окунуться в прошлое. Вот только Альба там ищет свет, а я тону во тьме.

Внезапно хрупкое спокойствие нарушает крик. Дикий, безумный. Словно он давно мечтал о свободе и наконец получил ее.

Точно так же визжала Карина. Ее перекошенные губы были накрашены ярко-красной помадой. Она будто чувствовала, что я запомню их на всю жизнь, и выбрала цвет горячей, жгучей жидкости, от запаха которой меня тошнит до сих пор.

Альба выбегает из комнаты. Я следую за ней. Пару секунд — и мы на кухне. Сейчас, видя в чем дело, я бы растянула эти секунды в вечность. Я бы сфотографировала миг, а затем поселилась бы в нем навсегда.

За столом сидит мужчина с гематомами по всему телу. Сущность. Да это и не важно, потому что левой рукой он держит нож, а правая, вместе с индикатором, — отрублена. Незнакомец истекает кровью.

Кап-кап.

На полу краснеет лужица.

В оцепенелую, мертвенно-тяжелую тишину просачиваются голоса Эмили и ребят.

— Ольви, выведи их!..

— Вилли, старый черт, что же ты натворил…

— Да выведи же их!

— Дорогая, я… д… должен был…

— Дайте мне рюкзак!

Ольви берет нас с Альбой под локти и увлекает за собой. Я иду монотонно, неестественно, как робот. Я и есть робот, программа которого сократилась еще в тысячу раз. Скоро мой мир уменьшится до одного слова. И тогда я разучусь чувствовать.

— Жгут, — бормочет моя бывшая подруга. — Ему нужен жгут.

Стараясь не дышать и не думать о том, что творится за нашими спинами, я развязываю пояс. Красивый такой, с блестками. Подарок родителей за первую победу в шахматной игре.

Клянусь, я отдам его вам, Вилли, если вы победите смерть.

Альба хватает пояс и бросается к Нику.