Бойся Дика (СИ)

— Так вот ты какой, летний дом, — зеваю и потягиваюсь, а толстовка мягкая, теплая… — Больше похоже на место для убийств.

— Да? — отпирает дверь дома и, распахивая, проходит внутрь, только в тишине всё равно слышу: — Открывай багажник, вытаскивай шмот и… — пропадает уходя вглубь.

Забиваю холодильник, оставляю пиццу на большом деревянном с толстыми резными ножками столе. На первом этаже гостиная с большим кожаным диваном, кухня, столовая, — это всё одно помещение с весьма тусклым светом. Я спрашиваю у Дика, зажигаются ли здесь еще пару ламп, но он говорит, что бра — это всё, что есть. Не густо.

Посередине комнаты винтовая лестница из дерева, яблоня наверное, Дик забирается по ней, унося сумки, и тут же спускается, возвращаясь к машине.

Пью один из йогуртов, глядя в окно, а там только чёрная листва и ничего: ни неба, ни пространства.

— Можешь идти спать, — Дик запирает нас изнутри и разувается, показывая, что уходить из дома больше не намерен. — Там три спальни, занимай любую.

Спать правда хочется, оказаться на холодной простыни, ощутить подушку под головой, и в этом хвойном свежем воздухе провалиться в забытьё до утра. А то и дольше. Здесь ведь мама не прибежит будить в девять.

— А ты что будешь делать? — спрашиваю, поднимаясь на второй этаж, а Дик стоит, не двигаясь:

— Иди, дай побыть одному.

Побыть одному? Чтобы выждать, сидя на диване, выждать, пока я засну, и подняться, лечь рядом, обнять и…

— Хах, только не притаскивайся ко мне ночью.

Сначала открываю левую дверь, за ней комната с плетеным ковром, кроватью в центре, картиной над головой и занавешенным окном. Потом заглядываю в центральную с кроватью у стены, небольшим столом и двумя креслами у окна, книжным шкафом и фотографиями, стоящими на комоде. В итоге остаюсь в правой от лестницы комнате. Потому что света меньше всего, и окно без штор, потому что кровать прямо под окном, и воздух тут приятнее всего, хоть и звучит странно и мистически.

Когда сажусь на кровать, замечаю, что стена вся истыканная и поцарапанная, в углу стоит дартс, похоже, с этой самой стены снятый. Дротиков нет.

Всё жду, когда Дик заявится в — очевидно же — свою комнату, принимаю душ, ссу там же, чищу зубы, и всё жду, даже в трусах залезая в холодную постель — жду. Выключаю свет и затаиваюсь, а потом слышу шаги по лестнице и судорожно сглатываю. Идет ведь.

Уже знаю, как прогоню его, уже прочищаю горло, сжимаю кулаки, но слышу, как открывается и закрывается соседняя комната, похоже, центральная. И расслабляюсь в постели, от которой чем-то приятным веет, как от толстовки, и это не хвоя.

*

Просыпаюсь от холода, монотонного стучащего звука и голода. В животе урчит, разлепляю глаза и навостряю уши — дождь молотит, проклятый.

Сколько времени? Выглядываю в окно, попутно одеваясь, а там — одна сплошная туча, грозная, нависшая и всё собой застелившая. Уже утро, а то и день, не важно, главное — всё так же мрачно. Мрачно и одиноко.

Тихо приоткрываю дверь и просовываю голову в чужую комнату. Вещи накиданы на спинку кресла, сумки оставлены возле комода и, кажется, совсем не тронуты. Дик спит, рука высунута из-под одеяла, телефон на полу, словно из этой самой руки и выпал.

Дождь так молотит по крыше и стёклам, а ему хоть бы что! Прохожу, и не думая закрывать дверь, и сажусь жопой прям на пол возле кровати. Лицо у Дика спокойное, умиротворенное и красивое, даже будить не хочется.

Я поднимаю телефон, не собираясь копаться в нем, а чтобы просто узнать время, но, только на экране появляются цифры «11:22», рука, что свисала, выхватывает мобильник.

— Бля, Рэнди, чего вскочил? — кидает телефон куда-то в одеяло и переворачивается, отворачиваясь. — Уходи, дай поспать.

Лежит теперь на животе, лица, уткнутого в подушку, не видно, только одеяло сползло со спины, и вот она передо мной, ровная и широкая. Расслабленная и манящая… никогда не видел Дика таким славным.

И не холодно ему? Может, надо согреть? Только думаю подтянуть одеяло, как слышу сонное:

— Ну, проваливай…

Вроде и не злобно совсем, и как-то по-дружески, без стеснения, но я рассчитывал на просьбы остаться. Хотя всё равно бы свалил, вот и ухожу.

*

Он спускается, когда приготовленный мною омлет уже леденеет, а бекон покрывается инеем. Шучу, и всё же Дик приходит поздно, стоя в одних трусах, разогревает себе пиццу в микроволновке.

— Суровое какое-то утро, — звучу я тише дождя. — И скучное.

— Телик рабочий, приставка, у меня в сумке ноут, — пожимает плечами, — можешь посидеть в фейсбуке, поболтать с Джеффом.

Злой и хмурый, словно чёрствый хлеб.

— Тебе не холодно?

Дик молча ест пиццу, а затем выбрасывает две корки от нее и съёбывает. Я поднимаюсь за ним, и мы заходим в комнату, в которой он спал.

— Я в душ, ты хочешь со мной? — усмехается и направляется в ванную.

— Нет. Я хочу ноут достать, — и правда хочу, и, когда слышу шум воды душевой, слышу также и оповещение. Смс на телефон Дика, телефон, валяющийся в одеяле на кровати.

Поступаю плохо и неправильно, словно крыса, но по-другому не могу.

«Привет. Как там настроение, погода? Здесь дождь».